Балканский Декамерон. Е. К. Зелинская

меняю пару абзацев местами. Убираю лишние тире и ставлю пару запятых.

      – Нормально. Можешь отправлять.

      Она сидит на кожаном диване, на этой накуренной маленькой площадке перед лестницей, которая ведет на второй этаж, склонившись так низко, что я и не вижу, плачет ли она или это блестят в темноте ее близорукие глаза.

      – Рюлова, – говорю ей, – давай закончим с этой ерундой и начнем работать.

      Рюлова пишет сценарии для сериала «Рискованные связи».

      Ничего более неподходящего к ее нынешнему положению придумать невозможно. Но это единственное, что напоминает нам настоящую жизнь, ту, где были рампы, утренний выпуск, кружевные платья с открытой спиной и свет. – «Свет, дайте свет на левую камеру!»

      Да и мне пора за работу.

      Но настрой уже сбит Рюловской недвижимостью.

      – Ты давай отправляй в редакцию, а я пройдусь.

      Жара уже спала. И даже какие-то облачка зашевелились над горизонтом.

      Проселочная дорога идет между сельских домиков, полей с кукурузой, которая стоит стеной, и кажется, что еще чуть-чуть, и эти гигантские стебли выпростают корни и, как триффиды, двинутся прямо на тебя, шагая в такт, как на параде. На обочине у дороги качаются полевые цветы – желтые, голубые, белые.

      Я останавливаюсь у сливового дерева и срываю пару желтых плодов – они сладкие и чуть терпкие, как в детстве. Я иду и даже не думаю ни о чем, только ощущаю на коже этот запах, этот теплый воздух, это нарастающее чувство счастья. И вдруг словно прохладное свежее дыхание ветра охватывает меня в этом недвижном от жары воздухе, окутывает на мгновение целиком, с ног до головы, словно омывает в чем-то необыкновенном, – и тает. А я остаюсь, полная новым чувством, – да, теперь я поняла, что со мной происходит.

      Это же надо. В моем возрасте. При всех моих обстоятельствах, здесь, в чужой стране, где все так красиво, так близко, что можешь пощупать, – но не твое. Как это не вовремя, как это нелепо.

      – Таня… ты видела меня с ним вместе и слышала. Ничего не заметно? Честно? Я дурой не выгляжу?

      – А что должно быть заметно? Ты как девочка! Он должен тебя за косички дергать, а ты его портфелем бить?

      – Не знаю. Он за косички дергает.

      – Ты выглядишь воодушевленной, вовлеченной, немного влюбленной – и это прекрасно. Что в этом смешного? Это и есть отличное партнерство. Не собачиться же друг с другом.

      – Посмотрим. Ну что, ты узнала про гонорар?

      – Узнала. Говорит – просите сразу больше, соглашайтесь на меньше. Ну и плюс потиражные. А ты с переводчиком договорилась?

      – Да, Генрих ищет. Говорит, к первому путеводителю интерес гарантирован. А Рюлова вчера читала мою повесть про черный жемчуг и рыдала. Ты одна меня не ценишь.

      – Вот сейчас обидно было. Просто вы с Рюловой такие крылатые создания. Причем одна такая девочка-девочка. А другая – танк на крыльях.

      – Мы с ним потому так и сблизились. Несмотря на все разницы – возраст, гендер, национальность. Он тоже эмпат.

      – Ах, это я одна такая неромантичная.

      – Ах,