Причуда мертвеца. Агата Кристи

почему у людей нет ни капельки здравого смысла? Почему бы им наконец не задуматься? Не подумать о том, что творится в мире? Неужели не понятно, что жители Земли совершают самоубийство?

      Пуаро справедливо рассудил, что на этот вопрос отвечать необязательно. Он только с сомнением покачал головой.

      – Если мы ничего не предпримем, пока еще не поздно… – Алек Легг внезапно умолк, на его лице на миг отразился гнев. – Знаю, знаю, о чем вы думаете. По-вашему, я просто неврастеник. Эти проклятые врачи тоже думают, что мне надо поправить нервы. Надо, говорят, отдохнуть, переменить обстановку, подышать морским воздухом. Ну, раз надо, так надо: мы с Салли приехали сюда, сняли на три месяца домик на мельнице, и я следую их предписаниям. Ловлю рыбу, купаюсь, совершаю длительные прогулки, принимаю солнечные ванны…

      – Да-да, я сразу это понял, – вежливо заметил Пуаро.

      – А-а, это? – Алек прикоснулся к своему облупившемуся лицу. – Это результат в кои-то веки распрекрасного английского лета. Ну и какой от всего этого толк? Нет уж, что есть, то есть, никуда от этого не убежишь.

      – Да, бегство никогда не приводит к добру.

      – Здесь, в деревенской обстановке, все воспринимается еще острей… эта невообразимая всеобщая апатия… Даже Салли, которая достаточно умна, рассуждает так же, как и все. Стоит ли волноваться? Вот что она говорит. Это меня бесит! Стоит ли волноваться!

      – А действительно, отчего вы так волнуетесь?

      – Боже мой, и вы туда же?

      – Нет-нет, я ничего не собираюсь вам советовать. Я просто хотел бы знать – отчего?

      – Неужели вы не видите, что кто-то должен хоть что-то предпринять?

      – И этот кто-то – вы?

      – Нет, не я лично. В наше время отдельно взятая личность уже не имеет значения.

      – Ну не скажите. Даже в такое время, как сейчас, каждый из нас все же во многом остается индивидуалистом.

      – И напрасно! В такое напряженное время, когда перед человечеством встал вопрос «жизнь или смерть», нельзя думать о собственных болячках и заботах.

      – Вот тут вы совершенно заблуждаетесь. Во время войны, в одну из жестоких бомбежек, мысль о возможной смерти беспокоила меня куда меньше, чем натертая мозоль. Тогда меня это удивило. «Думай о том, – твердил я себе, – что тебя в любую минуту может убить». Мне даже было несколько стыдно – какая-то пустячная мозоль мучила меня сильнее, чем страх перед смертью. Понимаете, в экстремальных условиях всякие мелочи вдруг обретают особое значение. Я видел женщину, пострадавшую в уличной аварии; у нее была сломана нога, а она рыдала из-за порванного чулка.

      – Это доказывает лишь то, что женщины – феноменальные дуры!

      – Это доказывает, какова суть человеческой натуры. Возможно, именно сосредоточенность каждой отдельной личности на своей жизни и помогла выжить роду человеческому.

      – Порою мне кажется, что лучше бы этого не произошло, – сказал Алек Легг, пренебрежительно усмехнувшись.

      – И притом, – продолжал Пуаро, – это в некотором роде проявление скромности. А скромность – ценное