Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи. Василий Туев

мавзолей» [194, с. 488]. У Сталина же на кунцевской даче перед портретом Ильича и ночью и днем, до конца жизни горела лампочка – как лампада перед иконой…

      Когда его жене Надежде стало известно, что няня тайком рассказывает Светлане о боге, учит креститься и молиться, она была в ярости: «Ты первый коммунист страны, а дочь у тебя молится и крестится!» Он ответил спокойно и невозмутимо: «А что тут такого? Пусть учится, пусть знает…» По рассказам очевидцев, Сталин не раз посещал Успенский собор в Кремле: во время своих ежевечерних прогулок оставлял охрану на улице, а сам уходил в собор, где оставался довольно долго, – что он там делал, не знает никто. Или еще одно, поистине удивительное свидетельство. Как-то, наверное, в дни физического и душевного переутомления захотел увидеть священника, отца Григория, у которого учился в семинарии. Уединенно живущего в монастыре старика нашли, привезли к нему. Писатель Юрий Бондарев пересказал содержание той беседы, записанной со слов самого старца. Сталин говорил с бывшим учителем о боге, о смысле жизни, о смерти и бессмертии. На прощание попросил перекрестить его (Наш современник. —2009. – №9. – С. 14—15).

      Попытаемся оценить эти факты. Известно, что влияние религии на сознание человека неоднозначно. Она абсолютизирует внеприродное начало бытия, поэтому в рамках религиозного мировоззрения невозможно объяснить происхождение человеческого духа, – и в этом состоит коренной порок религиозного восприятия мира. Однако, акцентируя внимание на духовности, религия способствует идеальной направленности человеческих стремлений, – и в этом ее несомненная ценность. Поэтому здесь правомерен вопрос: не в религиозном ли образовании надо искать глубинные корни не только необычайно сложного отношения атеиста Сталина к религии, но и духовно-нравственной мотивации всех деяний будущего вождя советского народа?

      Ему было присуще многомерное понимание исторической роли религии; в частности, он считал принятие христианства на Руси шагом по пути прогресса. На совещании пропагандистов 1 октября 1938 года он осуждает тех историков, которые не желают диалектически оценивать это историческое событие, и подчеркивает: «Религия имела положительное значение во времена Владимира Святого» (Исторический архив. – 1994. – №5. – С. 14). В статье «Октябрьская революция и вопрос о средних слоях» (1923 г.) он сопоставляет христианство с социализмом, проводя историческую параллель между ними: «Если раньше христианство считалось среди угнетенных и задавленных рабов обширнейшей Римской империи якорем спасения, то теперь дело идет к тому, что социализм может послужить (и уже начинает служить!) для многомиллионных масс обширнейших колониальных государств империализма знаменем освобождения» [149, с. 347].

      Как видно отсюда, он полагает, что и в христианстве, и в социализме заключена духовная сила, делающая их исторически соразмерными. В сталинском образе («якорь спасения») выражена мысль о христианстве как духовной опоре угнетенных. Между