Воровка для герцога. Анна Митро

устало увещевала его жена. ‒ У родителей нет возможности нам помочь, да и не настолько мы нуждаемся. И на какую работу я выйду, если Макса в садик только в следующем году возьмут. Наша очередь еще не подошла, ‒ и как ей не надоело в который раз ему это говорить?

      ‒ Отдай его в платный сад!

      ‒ А толку? Вся моя зарплата тогда будет уходить на него. А еще сын будет постоянно болеть. Я буду сидеть на больничных, получать за них гроши, вот только платить за время его отсутствия в группе все равно придется.

      ‒ Тогда найди работу, где хорошо платят!

      И так по кругу. И насколько бы не было у соседки железное терпение, оно разбивалось об эту глухую стену непонимания. Она срывалась на крик, кидалась в слезы. У ребенка начиналась истерика, и тогда муж обвинял ее в том, что она довела ребенка. О своих родителях я такого не помню, они жили душа в душу, папа, кажется, и голоса на маму никогда не повышал. Я бы хотела, чтобы когда-нибудь, и у меня случилась такая любовь как у них.

      Но здесь каждый день было одно и то же. Иногда так хотелось зайти к ним и надавать пощечин, да только не поможет. Мне временами казалось, что он просто вымещает на ней скопившуюся за весь день злобу, зависть или самоутверждается за ее счет. А в ответ на вопрос, почему она от него не уйдет, я слышала лишь, что она его любит, что его очень любит сын и даже представить невозможно, как она их разлучит, что он, в принципе, неплохой, не пьет, не гуляет, участвует в воспитании ребенка. Вот только было что-то в ее голосе, какой-то надлом. Будто часть ее уже не подлежит восстановлению. Частью она мертва. И это он убил ее.

      Наверное, поэтому мы сдружились по-соседски. Часть меня тоже умерла. Вместе с моими родителями одиннадцать лет назад.

      Странно, вот только что у тебя были родители, дом, как говорят, «полная чаша», семейные ужины каждый день, выходные в парке, каникулы на море или в горах. И все это одномоментно разрушилось. Папа забирал маму с бабушкой из театра, когда пьяный водитель гелендвагена не справился с управлением. Полицейский сказал дедушке, что у них не было шансов. Дедушка же не смог пережить потерю. А больше у меня никого не было.

      Вот так счастливая девочка, отличница, спортсменка и любимица семьи попала в детский дом. Больше не было ни свечей на день рождения, ни поцелуев на ночь, ни опозданий в музыкалку, просто потому, что в детдоме не было пианино, а уроки музыки заключались в хоровом пении. Зато были всяческие «приколы» от товарищей по несчастью, опрокинутая еда, порезанная одежда, подножка на лестнице, это самое малое, из того что мне пришлось пережить за шесть лет в детдоме. Меня не любили, мне завидовали, хоть я и стала сиротой, но изначально у меня была семья, были любящие родители, а еще у меня была своя собственность и доход. Пусть недоступные до совершеннолетия, но дающие билет в будущее. Мне было двенадцать. Сейчас мне двадцать три, больше нет той растерянной девочки, теперь я знаю себе цену и отомстила всем обидчикам, которым сочла нужным отомстить. А в узких кругах меня зовут «Нотой», хотя я уже очень давно не садилась за пианино.

      Звонок отвлек меня от размышлений, и я с сожалением потушила недокуренную сигарету. Знаю, вредно, но пока никак не избавлюсь от этой привычки, нет-нет, да тянутся руки к пачке. Потом, здоровьем займусь чуть позже. Незнакомый номер на экране удивил, но обрадовал.

      ‒ Слушаю?

      ‒ Сегодня пасмурно, ‒ сказал хриплый мужской голос.

      ‒ Но завтра выйдет солнце, ‒ произнесла ожидаемые слова.

      ‒ Нота? ‒ я подтвердила. ‒ Мне порекомендовал Вас Странник. У меня очень щекотливое дело.

      ‒ Таксу вы знаете?

      ‒ Да, Ваш коллега предупредил о вероятной сумме, и то, что задаток шестьдесят процентов. Так же сказал, что плата может зависеть от сложности задания.

      ‒ Хорошо. Сегодня в девять приходите в ирландский паб на Светлова, закажите бутылку Охара Айриш Стаут и проходите за столик рядом с лестницей на второй этаж. Сделаете несколько глотков и пройдете в туалет. Задание оставите рядом с бутылкой. Я напишу на этот номер, когда можно выйти. На следующий день поговорим о цене. До свиданья, ‒ я нажала кнопку сброса и довольно потянулась. Работа. За полторы недели я по ней соскучилась.

      Напевая арию герцога из «Риголетто» Верди, отправилась в душ. Новый заказ это хорошо, а то в прошлом месяце сидела без дела, в этом уже второй, но больше и не успею, а очень хочется съездить на море. И отложить денег на свое дело. Сколько лет я смогу работать в тени? Неизвестно. Нужна подушка безопасности. Но сначала море.

      Ближе к вечеру одеваюсь. Мне нравится этот бар своей свободой, в нем не бронируют столики, бармены ходят, в чем хотят, играет классика рока, панка, да вообще тут ценится олдскул. Нет напомаженных девиц на шпильках с эйфелеву башню в платьях-перчатках, нет быдловатых парней, из тех, что зимой шапки в помещении оставляют на темечке.

      Поэтому я натянула голубые свободные джинсы, белые кеды, белую майку алкашку и рубашку в красную клетку, прихватила бутылку ирландского стаута и вышла на улицу. Моя машина была припаркована рядом с домом ‒ Киа Рио обычного серого цвета. Неплохая тачка, популярный цвет, неприхотливый в быту, грязи не видно,