Найди меня в стране, которой нет. Елена Валерьевна Бурмистрова

боты много. Мне в эфир еще выходить.

      – Все забываю у тебя спросить, откуда такое имя?

      – Это сербское имя, мой отец был из Белграда.

      – Ничего себе! Как это ты в те времена умудрилась себе такого отца заиметь?

      – Да никого я в итоге не заимела! Отец погиб в автокатастрофе сразу после моего рождения, а мама умерла, когда мне было десять лет.

      – Где-то же они встретились? Сейчас проблема поехать за границу, а двадцать с лишним лет – это же вообще фантастика!

      – Отец был дипломатом. Он работал в посольстве. Мама – успешная журналистка. Познакомились они на каком-то приеме. Она очень хотела, чтобы я его не забывала, и каждый вечер рассказывала мне историю их любви, но я была ребёнком и слушала ее не очень внимательно. Практически половину ее рассказов я уже не помню. Они расписались в посольстве, и его сразу перевели в Белград. Мама переехала к нему в Югославию. А когда пришло время меня рожать, вернулась одна в Москву. Больше они не виделись. Ей пришло письмо с уведомлением о его смерти, когда мне было три недели.

      – И она не поехала на похороны? – удивился Максим.

      – Телеграммы не было. В письме сообщалось, что похороны уже давно состоялись. Да и куда ехать с грудным ребёнком?

      – Странно все это, не находишь?

      – Даже если и странно, то сейчас ничто уже не имеет никакого значения.

      – Имело с самого начала. Он же твой отец! Почему не было никого наследства? Почему ты воспитывалась в детском доме? А бабушки? Дедушки?

      – Я не знаю. Бороться в десять лет за наследство у меня не хватило бы ума. Да и что теперь говорить!

      – Я не о тебе говорю. А мама? Она чего ждала десять лет?

      – Мама сразу замкнулась и ничего не хотела делать. Она словно сама умерла вместе с ним.

      – И вы не ездили в Югославию? Может, могилку посетить? Вдову югославского гражданина могли выпустить спокойно за границу, я думаю.

      – Нет. Она слышать ничего не хотела. Мне казалось, что она даже злилась, когда ей что-то о нем говорили. Но, вероятно, мне это только казалось.

      – Весна, тебя в гримерку приглашают, – сказала милая девушка, заглядывая в дверь.

      – Ну вот! Заболтал ты меня, я ничего не успела.

      – Ты что, сама себе тексты правишь? – удивился Максим.

      – Нет, вычитку делаю. Пока. Увидимся завтра. Я убежала.

      ***

      Передачу вести было сложно. Именно сегодня было сложно, потому что нахлынули воспоминания и грустные мысли. Почему мама так и не связалась больше с его родными? Она же действительно всех их знала. Почему не побеспокоилась о ее будущем? Почему не поехала в Белград? Весна знала, что у отца был частный дом с садом, расположенный в 16 километрах от храма Святого Саввы и выставочного центра Белграда. Это же и мамин дом, получается. Все это не давало Весне расслабиться и довести спокойно эфир. Оператор закатывал глаза и показывал кулак. Весна кое-как довела эфир до прогноза погоды и вышла из студии.

      – Что с тобой? – спросил Глеб, помощник режиссера.

      – Приболела немного, – ответила Весна.

      – Давай сходим в ресторан сегодня. Я приглашаю.

      – Нет, я вечером буду занята.

      – Ты хочешь сказать, что ночью будешь занята? Уже десять вечера.

      – Глеб, у меня и правда, дела, не обижайся.

      – Хорошо, но предложение в силе. Надеюсь, что я тебя уговорю. "Кропоткинская 36".

      – Что "Кропоткинская 36"? – не поняла Весна.

      – Это частный ресторан. Он только что открылся. Говорят, что там такие блюда, что не оторваться.

      – А цены? Оторваться? – улыбнулась Весна.

      – Я приглашаю, значит, оторвемся.

      Глеб давно и безуспешно ухаживал за Весной, над ним уже откровенно подшучивала вся съемочная команда, но он не отступался.

      – Я все равно на ней женюсь, – говорил он всем подряд.

      – На свадьбу не забудь пригласить, – снова и снова смеялись коллеги.

      Весна приехала домой и, не раздеваясь, вытащила из маминой любимой тумбочки пачку документов и писем. Она не в первый раз просматривала эти бумаги, но ничего важного там не было, кроме их единственной совместной с отцом фотографии, сделанной в Белграде на крыльце отцовского дома. Весна начала укладывать их обратно, но тут ее палец зацепился за что-то железное, и в эту же секунду со скрипом открылась задняя стенка. Весна с замиранием сердца протянула руку глубже, в открывшееся пространство, и вытащила оттуда большую стопку писем. Это были письма отца. Конверты, которые она держала в руках, были международные. Марки, приклеенные на конвертах, не оставляли сомнения, что письма были из Югославии. Все письма были уложены в хронологическом порядке. Она осторожно открыла самое первое, датируемое мартом 1955 года.

      Моя прекрасная Татьяна, мне так нравится тебя называть «прекрасная Татьяна»! С того момента, как в нашей стране наконец-то ответили согласием на советское предложение обменяться