Ян (не) для Янки. Алиса Гордеева

что давно знал об этом, и посоветовал сделать вид, что ничего не произошло.

      – А ты?

      – Я не смогла, Маш. Сидеть с отцом за одним столом за завтраком, видеть маму, ничего не подозревающую… Это невыносимо было, понимаешь? Я срывалась каждый вечер… А в тот проклятый день, когда очередным воскресным утром, изображая идеальную семью, мы ехали за город, я задала вопрос отцу в лоб, вот только вместо ответа мы улетели в кювет.

      Зайцева звучно прикрывает рот ладонями и, выпучив глаза, смотрит на меня с ужасом.

      – Родители погибли на месте, я очнулась в стенах больницы с кучей переломов.

      – Господи! – она ошарашена. – А Ян?

      – С тех пор я его не видела, – тереблю в руках авторучку, отмечая, что аудитория начинает заполняться студентами. – Потом уже говорили, что, узнав об аварии, Вероника Львовна чуть с ума не сошла. Уверена, тогда и вскрылась вся правда. Родители Яна развелись, а сам Шахов уехал с отцом.

      – Он что даже не навестил тебя?

      – Не знаю. Несколько дней я была без сознания. Да и затем ко мне никого не пускали: моё, и без того тяжёлое, состояние усугубилось смертью родителей. А потом Яна и самого уже не было в городе.

      – Но почему Шахов сейчас делает вид, что вы незнакомы? Это же глупо, Янка!

      – Вот и меня до безумия интересует этот вопрос!

      Глава 5. Ян

      Пальцы скользят по чёрно-белым клавишам, пока мысли уносятся далеко-далеко. В прошлое. Память-зараза совершенно неподвластна порой нашим желаниям. Я уже почти не помню ни одной формулы с уроков физики, зато на отлично – каждую родинку, мелкой россыпью украшающую её спину. Давно забыл названия улиц в родном городишке, но только не нежный перезвон её тонкого голоса. Больше никогда не видеть её – это всё, о чём молил небеса, но, выходит, зря.

      Сбиваюсь с нот. Мелодия летит в тартарары… Даже она сейчас напоминает о ней: если бы не Даянка с её непомерной тягой к прекрасному, музыкальную школу я забросил бы после первого же занятия там. Вся моя жизнь пропитана Яной. Или отравлена. Второе больше походит на истину.

      – Дебюсси? «Лунный свет»? – Фил шаркает тапочками по паркету, привлекая к себе внимание. – Фальшивишь, брат!

      – Знаю! – с грохотом опускаю крышку фортепьяно и на крутящимся стуле поворачиваюсь к Сане. – Разбудил?

      – Сам как думаешь? – Фил чешет затылок, а потом наигранно зевает. – Четыре утра, Шах! Какого лешего?

      Растрёпанный, помятый, парень наверняка не так давно вернулся домой после очередного клуба. Надеюсь, один!

      – Не спалось, – потираю лоб и отхожу к окну.

      Из нашей с Филом квартиры весь город как на ладони. Ещё бы! Центр, элитный район, последний этаж – всё как полагается избалованным деткам влиятельных родителей, чтобы лишний раз мы не мельтешили перед их глазами, да и своим поведением не позорили депутатскую честь отца.

      – Шахов, ты долбанный эгоист, – шипит Фил и встаёт рядом со мной у окна.

      Вдалеке несмело загорается рассвет, алыми всполохами разрезая черноту ночи. Город играет