Миротворец 45-го калибра (сборник). Майк Гелприн

удивился Докучаев. – Даже тебе?

      Смерть кивнула.

      – По-разному бывает, – уклончиво ответила она.

      – Позволь, а? – Твердый до сих пор голос Докучаева стал просительным, едва не умоляющим. – Подорвем рельсы, и все, и сразу заберешь, а? Пожалуйста, прошу тебя. Договорились?

      Смерть молчала. Вместе с ней молчал и Докучаев, ждал.

      – Я постараюсь, – едва слышно сказала, наконец, Смерть. – Постараюсь потянуть.

      У Докучаева, мужика жизнью битого, крученного, с младенчества не плакавшего, на глаза внезапно навернулись слезы.

      – Спасибо, – выдохнул он и поклонился в пояс, как давеча Лабань. – Спасибо тебе.

      К костру вернулся хмурый, сосредоточенный. Уселся на прежнее место, оглянулся – Смерти видно не было.

      – О чем базар был, начальник? – Бабич по-прежнему прижимал к себе Янку.

      – Командир, – механически поправил Докучаев. – Начальники в кабинетах сидят. Ты… – Он осекся, закашлялся – одергивать бывшего уголовника в сложившейся ситуации было, по крайней мере, нелепо. – Договорились мы, – обвел глазами группу Докучаев.

      – О чем? – быстро спросил Миронов. – Она от нас отстанет?

      Докучаев хмыкнул, потянулся к костру, выудил из золы картофелину.

      – Отстанет, – сказал он угрюмо. – Как завтра дело сделаем, так и отстанет.

* * *

      Расправились с нехитрыми припасами быстро, в полчаса. Ели молча, Докучаев цыкнул на Бабича, принявшегося было травить тюремную байку, и тот осекся, притих. Залили костер – тоже молча, без слов.

      – Каплан – в охранение, – приказал Докучаев. – Остальным спать.

      – Не надо в охранение, – произнес бесцветный мертвенный голос за спиной. – Спите все, я покараулю.

      – Ты? – Докучаев обернулся, Смерть стояла в пяти шагах, привычно переминалась с ноги на ногу. – Ах да. – Докучаев смахнул со лба пот. – Тебе же спать не надо. Неважно. Каплан, выдвинешься к лесу. Бабич тебя сменит, потом старик, за ним я.

      Смерть отступила на шаг, другой, растворилась в темноте. Докучаев развязал рюкзак, извлек плащ-палатку, августовские ночи в могилевских лесах были холодные. Расстелил, стал укладываться.

      Миронов неслышно подошел, присел на корточки.

      – Командир, – шепнул он. – Давай-ка поговорим.

      Был Миронов старшим сержантом, кадровым, служил до войны в НКВД. Подрывному делу учился у самого Старинова. К партизанам забросили его и еще четырех минеров месяц назад, в июле, они и принесли с собой новое понятие – «рельсовая война». Красная армия готовилась к наступлению по всему фронту, и дезорганизация железнодорожного движения в тылу становилась задачей важнейшей, первоочередной. В деле Миронов еще не был, но из пяти подрывников Докучаев без колебаний выбрал его. Плечистый, с ладной фигурой спортсмена и загорелым, волевым, откровенно красивым лицом, Миронов выглядел человеком надежным.

      Он и место операции по карте выбрал – двухкилометровый спуск на участке