Половина моей души. Ксения Винтер

повторил он мои слова, правда, с большей экспрессией.

      Я коротко рассмеялась.

      – Для магии нет ничего невозможного, – с горечью заметила я. – По крайней мере, Ваше Высочество, вы можете спать спокойно: нас разделяет не только пространство, но и время. Целых три тысячелетия!

      Бессонница

      На следующее утро, выйдя во двор покормить куриц, я с изумлением обнаружила под окнами небольшое тонкое деревце – примерно мне по колено, – которого накануне вечером там ещё не было.

      Вопрос, куда именно отец вылил принесённую мной воду Тысячелетнего Источника, больше не стоял.

      Тонкие, полупрозрачные листья деревца едва заметно мерцали на свету, словно были покрыты каплями росы. Опустившись на корточки, я осторожно провела пальцами по стволу – он был абсолютно гладким, словно покрыт не корой, а кожей, – и ощутила слабое покалывание, ясно свидетельствующее о наличии магии.

      Отцу незапланированный саженец во дворе закономерно не понравился. Взяв с полки топор, он решительно направился к дереву, намереваясь от него избавиться, однако я не позволила ему этого сделать.

      – Пожалуйста, – повиснув на руке отца, отчаянно взмолилась я, проникновенно глядя в карие глаза. – Не надо. Оставь его.

      – Если его кто-то увидит…

      – Кто его может увидеть? У нас гостей в доме никогда не было. Да даже если и увидят. Подумаешь, дерево! Присмотрись – оно ничем почти не отличается от своих собратьев.

      Отец долго сверлил меня пристальным взглядом, а потом всё же опустил топор.

      – Зачем оно тебе? – недовольным голосом спросил он. – Сама говоришь, это всего лишь дерево.

      – Оно похоже на меня, – горько улыбнувшись, ответила я. – Появилось на свет там, где ему не место, похожее на других и, одновременно, совершенно иное.

      Тяжело вздохнув, отец положил руку мне на плечо и ободряюще сжал, после чего молча вернулся в дом – больше к теме дерева мы не возвращались.

      После смерти матери забота о домашнем хозяйстве легла на мои плечи. Впрочем, все эти хлопоты – стирка, уборка, готовка и работа в огороде, – были мне хорошо знакомы: я всегда помогала маме всем, чем могла.

      Воспоминания о матери бередили душу, терзали сердце и застилали глаза пеленою слёз. При отце я старалась держаться и ничем не выдавать своих чувств – понимала, что ему ничуть не легче, а может быть и во сто крат тяжелее. Однако по вечерам, скрываясь в тишине болот, где никто не мог стать свидетелем моей слабости, я горько рыдала, обняв шершавый ствол Дерева Мертвецов.

      Если днём я была занята делами, то ночью отчаянно страдала от безделья. Стоило мне только лечь в кровать и закрыть глаза, как я сразу же переносилась к Орсэю. И оставалась рядом до рассвета, пока меня не будил крик петуха.

      Его Высочество меня старательно игнорировал. После первого достаточно мирного разговора, когда мы выяснили, что между нами пролегает пропасть почти в три тысячи лет, юноша замкнулся в себе, и мои попытки вывести его на диалог не увенчались успехом, так что вскоре я оставила это бессмысленное