Две недели до рая. Марина Серова

это не муж.

      – А кто?

      – Внук Костик. Девятнадцать лет.

      – Внук любимой бабушки.

      – Ага. Я еще после разговора с ней решила, что обиженный муж не стал бы заморачиваться на мелкие вещи, а украл бы в отместку что-то ценное и серьезное. А этот по мелочи таскал, надеясь, что старушка не заметит пропажи. Проверяла его – он игрок, денег задолжал.

      – Ну, звони, обрадуй бабушку и дуй домой собирать чемоданы.

      – Успеется. Самолет через неделю. Я лучше пока похожу по салонам, подготовлю родное тело к заморскому курорту.

      – Вот это дело хорошее, – одобрительно хмыкнул Кирьянов, – надеюсь, никто твоим планам не помешает.

      – Не бойся, не помешает. Конец августа. Все к школе готовятся. Даже убийцы и воры закупают для своих чад канцтовары. Сам знаешь – август у нас тихий и скучный месяц.

      – Сплюнь.

      Я позвонила Елене Васильевне и, сочувственно выслушав ее причитания, велела приехать к магазину. Мне было бесконечно жаль бедную женщину, души не чаявшую в единственном внуке, но Кирьянов был прав – мне нужно было отдохнуть. Я чувствовала, что усталость не отпускает меня, а голова соображает медленней. В последние недели я особенно плохо спала, совершенно вымоталась и мечтала только об одном – сесть в самолет и улететь туда, где я могу спать, не опасаясь, что меня разбудит пронзительная трель телефонного будильника.

      Кирьянов попросил у меня кофе, и я разлила оставшийся в термосе напиток по двум пластиковым чашкам. Преступление для истинного кофемана, но на войне как на войне.

      Небо над крышами стало голубеть. Вокруг стояла предутренняя тишина. Воришку Костика уже увезли в отделение. Только Кирьянов остался ждать приезда владелицы салона.

      – Слушай, а почему сигнализация не сработала?

      – Подозреваю, что кто-то в магазине ему помог. Будете допрашивать, узнайте, нет ли у него подружки среди продавщиц. Их тут две. Заканчивая работу, они ставят салон на сигнализацию. Подкупил, может. Или упросил.

      – Во всем виноваты деньги, – пробормотал Владимир Сергеевич, со вкусом отхлебывая мой кофе, – вот ты подумай – из-за карточного долга жестоко обидеть любимую бабушку!

      – Неужели тебя таким еще можно удивить? Деньги – основной мотив преступлений.

      – Деньги и месть. Два единственных истинных мотива, – согласно покивал мой друг и вдруг, услышав звонок мобильного, нахмурился и полез во внутренний карман за телефоном.

      – Кирьянов.

      Несколько секунд Владимир Сергеевич слушал, и лицо его мрачнело все больше.

      – Понял. Буду сейчас. Верни кого-нибудь из ребят сюда, на Чеховскую. Пусть дождутся приезда хозяйки и снимут показания.

      – Что – труп? Возможно, криминал? По коням? – пошутила я, но Кирьянов моего веселья не поддержал.

      – Сглазила ты все-таки, мать.

      – Колись, что случилось?

      – Убийство в Печерском переулке. Девушку зарезали на пороге ее квартиры.

      – Ужас. И что, свидетелей нет?

      Кирьянов строго взглянул на меня:

      – Так.