Порочный ангел. Аля Кьют

со стыда. Для нее все, что естественно – не безобразно. Понятия личного очень размыто. Раньше меня это не напрягало. Ну, могла мама что-то брякнуть при Викторе. Обычно в этот момент я начинала собираться домой, чтобы не усугублять. Но вот при гостях… Вернее, при госте… Еще и при таком госте…

      Мама вышла из кухни, оставив меня наедине с Москвиным. Это было, кажется, еще хуже, чем сам факт его просвещённости на мой счет. Но не так ужасно, как то, что мы должны были спуститься в подвал за вином.

      – Пойдем, а то ведь никто не напьется, – проговорил Глеб, предлагая мне руку.

      Я игнорировала этот жест и пропилила мимо него с гордым видом. Я знала, что в подвал нужно спускаться в конце коридора, но совершенно не разбиралась во всех этих стойках с марками и годами на бутылках. Кажется, Krug – это шампанское. Вот и все, что я знала. Найти его среди сотен бутылок было бы чудом.

      – Я недавно привез Виктору десяток бутылок коллекционного вина, и он устроил мне экскурсию по погребу. Поэтому я неплохо ориентируюсь там, – проговорил Москвин, следуя за мной по пятам.

      Он делал это бесшумно,  и я вздрогнула, осознав, что он слишком близко. Слава богу, я обрела дар речи и даже разозлилась.

      – Поздравляю вас, – процедила я сквозь зубы. – Значит, мы быстро справимся с поставленной задачей.

      – Мда? А я думал,  ты не из тех, кто торопится.

      Я резко остановилась и моментально развернулась, ткнув пальцем ему в грудь.

      – Если вы случайно узнали что-то личное, это не дает вам право издеваться, – выпалила я, отчаянно краснея, но уже не от стыда, а от злости.

      – Разве я издевался? – приподнял он бровь. – Просто провел аналогию.

      – Конечно.

      Я поспешила отвернуться, не в силах снова выдержать его взгляд. Москвин прибавил шагу, обошел меня и толкнул дверь.  Ступени вели вниз. Глеб щелкнул выключателем,  и я увидела обширный подвал с дубовыми стеллажами.

      Москвин подал мне руку снова,  и я опять не воспользовалась его помощью.

      – Между прочим, ты уже дважды игнорировала мою руку. Это тоже не очень вежливо, Олеся.

      – Меня зовут Леся, – поправила я его. Ненавижу свое полное имя.

      – А мама зовет Лесёнок.

      Я вспыхнула снова, спеша вниз по лестнице, стараясь не упасть.

      Это миленько, – продолжал глумиться Москвин. – И то, что ты бережешь себя – тоже. Или просто нет подходящего принца?

      Я развернулась, снова глядя на него с вызовом.

      – Глеб… Как Вас там по отчеству…

      – Никак. Просто Глеб. Для тебя, – добавил он многозначительно и чуть тише, словно мы хранили какой-то важный секрет.

      Мы и хранили, стоит признать.

      Я не стала настаивать на отчестве, хотя мне не нравилось это панибратство. Он был старше меня лет на десять точно. Даже больше, наверно.

      – Ладно, Глеб. Если Вы полагаете, что я буду с Вами обсуждать эту тему, то очень ошибаетесь. Я и с матерью об этом не говорю…

      – Да,  я заметил, – хохотнул он. – А вот она с тобой, похоже, часто говорит.

      Я зажмурилась, не зная, как это