Однажды на севере. Татьяна Эдельвейс

не обрадовался Ллойд. Мэтьюз поспешил удалиться из кабины. Далее полёт шёл некоторое время молча…

      Из салона стали доноситься гулкие шаги.

      – Мэтьюз! Ну, что ты топаешь там, как слон, по всему самолёту?! – надоело это Ллойду.

      – Я пытаюсь согреться, – заглянул к нему Мэт. Куртка ему помогала мало, потому что он был в тонком свитере.

      – Вообще-то, пассажиры должны сидеть и не дёргаться, – заметил ему Крайн.

      – Я – не пассажир, я – сотрудник, связист.

      – Перестань раскачивать самолёт.

      – А разве на нём сказывается?.. – Мэтьюз ушёл в хвост, кинул на скамью чёрную подушку с песком и сел, упёршись локтями в колени, – Эта подушка тут явно только для того, чтобы не приморозить штаны к скамейке, – проговорил он, не надеясь, что его услышат. Все трое снова ненадолго замолчали. Крайн заговорил первым: «А чего это мы молчим? Давайте поболтаем что ли?»

      – Давай! – донеслось из салона. Командиру надоело молчать, и он начал молоть всё подряд: «Я вот, как-то раз, летел на таком же аппарате. Мой коллега из «Сплендора» весь полёт решал кроссворд, но дело в том, что я узнал об этом, только дочитав журнал. Да… А ведь мы не включали автопилот, – он посмотрел на Ллойда, тот был безразличен, – Хочешь спросить, как же тогда летел самолёт? Я отвечу: я ж лёгкий на руку, а коллега оказался лёгким на ногу». Биплан качнуло на воздушной яме.

      – Заметно, – донёсся до кабины сдавленный голос Мэтьюза, – Очевидно, ты на голову тяжёлый.

      Крайн сел вполоборота и, взглянув в салон, продолжил болтать: «А в другой раз я летел…»

      – Эй, я не советовал бы говорить в самолёте о самолётах, – сделал ему замечание Мэт.

      – Кстати, да, не стоит. Хорошо, другой случай: я плыл на теплоходе. Пассажиры столпились все у одного борта, чтобы посмотреть на пристань, и он накренился. Без шуток… Ллойд… Ллойд?.. Тебе не интересно слушать про пароходы?.. Ладно, мой дядечка как-то раз прокатил меня на паровозе на всех парах – это сила! Неделю в себя приходил. Но вот трамвай – это вообще что-то! Двери в нём начинают закрываться ещё тогда, когда ты только поставил ногу на подножку. Внутри весь железный с деревянными скамейками. Он начинает движение с настолько резкого рывка, что ты летишь назад и не можешь поймать поручень. Лязг, грохот, всё громче и громче. И когда думаешь, что твои нервы сейчас лопнут, он сбавляет ход.

      – Прямо, как у нас тут. Ты не мог бы помолчать. Такой гул у ушах, что уже мутит, – попросил Мэтьюз, не находя, куда прислонить голову.

      – Эх, ладно… Ллойд… Ллойд?.. – Крайн не смог дозваться товарища и толкнул его в плечо. Тот оглянулся на него: «Что?»

      – Почему ты ничего не отвечаешь?

      – А ты что-то спросил?

      Белокурый опешил: «Я же тут говорю, говорю…»

      – Да?.. Я пытался тебя слушать, но задумался.

      – О чём?

      – Не помню.

      Крайн вздохнул.

      – Извини. Это было что-то важное?

      – Да так, ерунда всякая… Жаль, конечно, но… Ладно, Мэтьюз перескажет, – командир несильно огорчился. Из салона донёсся надрывистый кашель и сдавленная невнятная