Молох. Укус кобры. Анастасия Шерр

опустил взгляд на опустевший пузатый бокал, где на дне всё ещё плескалась янтарная капля. Грудную клетку сжало тисками боли, аж затрещали рёбра. Глотку передавило стальной петлёй, и он едва не захрипел от удушья.

      Наверное, потому и не торопился искать её. Знал, что найдёт. Знал, что увидит её другую. Не ту, которая с ним была. Ту, которая теперь с другим. Значит, всё-таки с другим. Неужели тот щегол на ней женился и ребёнка заделал?

      – Семья?

      Пашка сначала не понял его вопрос. А когда дошло, тяжело вздохнул.

      – Только не говори, что до сих пор эту… любишь? Спустя десять лет, из которых все десять отмотал из-за неё? После всего? Серьёзно?

      – Давай ты не будешь тут включать мамку. Я бухать сюда пришёл, а не нотации твои слушать. Что с семьёй там? Говори, раз начал.

      Сенин, закурил, не спеша наполнил бокалы. А потом задержался на Молохе долгим взглядом.

      – Семья как семья. Муженёк, дочка, съёмные квартиры. Счастливая ходила, сияла вся. Пока ты зону топтал, да баланду жрал, – не удержался Пашка. – В своё удовольствие баба живёт. Бабла-то немерено у неё. Хули, совесть-то свою удачно загнала.

      – Муженёк, говоришь? Этот? – уточнять Елисей не стал, но Сенин его понял с полуслова.

      – Да не. С тем расстались они. Сразу же, как тебя закрыли. Но эта долго не страдала. Уже через месяц замуж выскочила, фамилию сменила.

      Молох скривился от разлившейся во рту и глотке горечи. Даже вкус коньяка не перебил.

      Счастлива, значит? Дочку растит, с мужем спит. Тварь. Действительно тварь. Хотя было бы странно ожидать чего-то другого от бабы, слившей его за бабло.

      Он помнил её слова, брошенные ему с ехидной усмешкой на последнем заседании суда. Сколько их было, заседаний этих? Пять? Семь? Десять? После тех слов он уже не считал.

      – Что ж ты сделала, сука? Я же достану тебя. Ты же не спрячешься от меня нигде, – прошипел, проходя мимо неё.

      – Сделала то, чего всегда хотела. Купила себе новую жизнь, – ответила, улыбнувшись.

      А он лишь покачал головой, глядя в ледяные змеиные глаза той, кого любил больше, чем себя. От того и боль от её предательства была невыносимой. Посадил бы его какой ушлый прокурор, не было бы так паршиво. Не выворачивало бы его наизнанку. Но она…

      За что?

      Его затолкали в клетку и захлопнули дверь. А потом начался ад.

      – Ладно. Дай мне адрес, раз уж знаешь.

      – Сейчас? Уверен? – Пашка нахмурил брови. – Может, попозже? Отдохни, приди в себя.

      – Адрес давай!

      Сенин вздохнул, полез в карман за мобильником.

      – На вот. Записывай.

      Молох пробежался взглядом по экрану телефона, кивнул.

      – Запомнил.

      Далеко она спряталась. Только Елисей обещал ей, что достанет. Достал бы в любом случае. Даже без Пашки и без хвоста его. Достал бы её из-под земли, с самого ядра вырыл бы голыми руками.

      А потом, как следует упившись, снял бы какую-то тёлку и потащил бы её в гостиничный номер. Долго сношал бы, повернув к себе спиной, чтобы не видеть лица. Чтобы вместо шлюхи видеть её. Вгонять в неё свой член и