Неистовый. Л. Дж. Шэн

привел на церемонию не Рахиль. А ее старшую сестру Лию.

      Лия была хорошей женщиной. Иаков знал это. Она была милой. Разумной. Щедрой. С классной попкой и ласковым взглядом, (Здесь я тоже немного перефразировал. Ну, кроме глаз. Это тоже описано в Библии, представляете?)

      Только она не была Рахиль.

      Она не была Рахиль, а Иаков хотел Рахиль.

      Всегда. Только. Чертову. Рахиль.

      Иаков спорил и возмущался, пытаясь вразумить своего дядю, но ничего не вышло. Жизнь походила на суд даже в те времена. И как всегда оказалась какой угодно, но не справедливой.

      «Проработай на меня еще семь лет, – пообещал Леван, – и я позволю тебе также жениться на Рахиль».

      Так что Иаков ждал.

      Затаился.

      И тосковал.

      Но это, как понимает любой, у кого есть хоть капля разума, только подстегивает наше отчаянное желание завладеть тем, что завладело нами.

      Шли годы. Медленно. Болезненно. Оцепенело.

      И Иаков проводил их с Лией.

      Он не страдал. Совсем нет. Лия оказалась добра к нему. Беспроигрышным вариантом. Она даже родила ему детей, что, как впоследствии оказалось, с трудом удалось сделать Рахиль.

      Иаков знал кого хотел. Да, возможно, Лия походила на сестру, возможно, пахла как сестра, и, черт возьми, даже ощущалась как сестра, но она не была Рахиль.

      Иаков потратил четырнадцать лет своей жизни, но в итоге смог заполучить Рахиль.

      Да, Бог не благословил ее. А благоволил Лие. Но это не имело значения.

      Рахиль не нуждалась в его благословении.

      Ее любили.

      И в отличие от суда и жизни любовь справедлива.

      Что еще? В конце концов любви оказалось достаточно.

      В конце концов любовь, черт побери, затмила все.

      Спустя семь недель с начала выпускного года очередное бедствие разразилось прямо у меня под носом. И имя этому бедствию Рози ЛеБлан с глазами, напоминавшими два замерзших озера на Аляске. Вот точно такого же цвета.

      Я увидел ее впервые, когда она открыла мне двери дома для прислуги, расположенного на территории поместья Вишеса, и ощутил себя так, будто кто-то выкрутил мне яйца. Потому что она отличалась от Милли. Вернее, она походила на сестру – слегка, – но оказалась меньше ростом, с более полными губами, более выразительными скулами и маленькими заостренными ушками, как у озорной феи. А еще она не надевала странную одежду, как Эмилия. На ней была пара черных шлепанцев с морскими звездами, черные узкие джинсы с разрезами на коленях и поношенная черная толстовка с изображением незнакомой мне группы на белом фоне. Она явно старалась не привлекать к себе внимания, но, как я позже узнал, у нее это получалось так же успешно, как у гребаного маяка.

      Стоило нашим взглядам встретиться, как по ее лицу и шее расползся румянец, не уступающий по цвету пламени ада. И это многое мне объяснило. Это для меня Рози оказалась незнакомкой, но мое лицо она прекрасно знала. Лицо, которое она рассматривала, знала и на которое смотрела не раз. Все