Короткая проза (сборник). Михаил Веллер

вкусом начал я, когда мы разделись и сели в кухне, за застеленный клеенкой стол напротив плиты, где грелась большая кастрюля, – помнишь, как во втором классе одному дал?

      Под нагромождением подробностей, с ошеломленным и ясным лицом, он вскочил и уставился:

      – Дак што?.. Ты-ы?!

      Я выставил водку. Мы выпили за встречу. Я, уже привычно, объяснился – зачем пожаловал. Он смотрел с огромным уважением и не верил:

      – Для этого за столько приехал?

      Разговор пошел – о чем еще?.. – о судьбах школьных знакомых…

      – А ты где работаешь?

      – Пишу.

      – В газете?

      – Да не совсем. Книги.

      – Писатель? – осмысливающе переспросил Василь.

      – Так.

      – Писатель, – он даже на стуле подобрался. – А… что написал? Я читал?

      – Э… Вряд ли. – Я назвал свои книги.

      Он подтвердил с сожалением.

      – Обязательно в библиотеке спрошу, – пообещал он, и было ясно, что да, действительно спросит, и даже возможно найдет и прочтет, и будет рассказывать всем знакомым, что этот писатель – Рыжий, Тишка из второго Б, которому он когда-то набил морду, а теперь Тишка приехал и ему набил, вот дела, и поставил выпить.

      Суетясь на месте, Василь уговаривал дождаться семью, обедать, погостить; приятно и ненужно…

      Я оставил ему адрес. Он кручинился: семья, работа… я понимал прекрасно, что он ко мне не заглянет, да и говорить нам будет не о чем, а принимать на постой его семейство мне не с руки, – но, отмякший сейчас и легкий, приглашал я его в общем искренне.

      12

      Подобных должков еще пара числилась. И первый из кредиторов, надо сказать, обработал меня самым лучшим образом. Крепкий оказался мужик. Потом мне за примочками в аптеку бегал и сокрушался. Последующее время мы провели не без удовольствия, он ахал, восхищался моей памятью, очень одобрял точку зрения на долги и все предлагал мне дать ему по морде, а он не будет защищаться; профессия моя ему почтения не внушала, это слегка задевало, но и увеличивало симпатию к нему.

      Я честно сделал все возможное и ощущал долг отданным; он уверял меня в том же, посмеиваясь.

      Мы расстались дружески, по-мужски, – без пустых обещаний встреч.

      С другим обстояло сложнее. Круче.

      Он увел у меня девушку. Такой больше не было. Он увел ее и бросил, но ко мне она не вернулась. Рослый и уверенный, баловень удачи, – чихать он на меня хотел.

      Ночами я клялся заставить его ползать на коленях: типическое юное бессилие.

      Расчет распадался, – разве только он теперь обдряб и опустился. Но вопрос стоял неогибаемо: сейчас или никогда.

      Он пребывал в Куйбышеве. Он был главным инженером химкомбината. Он процветал. Я оценил его издали, и костяшки моих шансов с треском слетели со счетов.

      Восемь гостиничных ночей я лежал в бессоннице, а днями обрывал автоматы, уясняя его распорядок. Из гостиницы я не звонил, опасаясь встречной справки. Утром и вечером я припоминал перед зеркалом все, что пятнадцать лет назад на тренировках вбивал в нас до костного хруста знакомый майор, инструктор рукопашного