Короткая проза (сборник). Михаил Веллер

р. – Б. Кожевникову. (Покер.)»

      «10 р. – Томке Смирновой. (Новый год.)»

      «40 р. – Витьке Андрееву. (Снятая комната, два месяца.)»

      «8 р. – Дмитриевым. (Шарф.)»

      «11 р. – Бате (Горшкову). (Пари.)»

      «5.30 – Боре Тихонову. (Пари.)»

      «5 р. – Игорю Гомозову. (Оставался без копейки.)»

      «Володе Подвигину – списаться – Барнаул – обещал прислать парик.»

      «Кабак – Королеву; Флеровой; бутылка – Цыпину; Блэк».

      9

      Человек с возрастом определяется, твердеет, исчезает внутренняя коммуникабельность, новых друзей нет, старые удерживаются памятью юности – а при встрече вдруг вместо симпатяги и умницы натыкаешься на полную заурядность: «где были мои глаза?..»

      Старая истина открылась мне не сейчас; я не сентиментален. Я платил по счетам. Червячок постепенно рассасывался, как бы превращаясь в невесомую взвесь, сообщавшую дополнительную прочность веществу души. Но проявилось маленькое черное пятнышко, как ядро в протоплазме, оно выделялось все отчетливее.

      Долг долгу рознь, рублем не покроешь. Кто не тешил себя обещаниями когда-нибудь кое-кому припомнить мерой за меру.

      Пятнышко разрослось в слипшийся ком. Я отодрал одно от другого, рассортировал, – и с некоторой даже неожиданностью убедился в исполнимости.

      10

      Он унизил меня сильно. Служебная субординация… я проглотил: на карте стояло слишком много.

      Я нашел его. Он был уже на пенсии. День был теплый и талый, с капелью, во дворе за столиком укутанные пенсионеры стучали домино.

      – Круглов? – спросил я.

      Они подняли лица в старческом румянце.

      – Вы мне? – спросил он.

      Я назвался. Он не помнил. Я очень подробно напомнил ему тот год, то лето, месяц, пересказал ситуацию.

      Он заулыбался.

      – Как же, как же… Да, отчебучили вы (он чуть замедлился перед этим «вы», по памяти обратившись было на ты), – отчебучили вы тогда штуку. Выговорил я вам тогда, да, рассердился даже, помню!..

      Я сказал ему в лицо все. Румянец его схлынул, обнажив склеротическую сетку на жеваной желтизне щек…

      Пенсионеры испуганно притихли. Но я был готов к жалости, и она мне не мешала.

      – Я много лет жил с этим, – сказал я. – Теперь мой черед… Квиты! Помни меня.

      Я отдавал себе отчет в собственной жестокости. Но к нему вернулся его же камень.

      11

      Первый такого рода долг за мной ржавел со второго класса.

      Мы просто столкнулись в дверях, не уступая дороги.

      – Пошли выйдем? – напористо предложил я.

      – Выйдем?.. Пожалуйста! – он принял готовно.

      Дорожка у заднего крыльца школы, огражденная низеньким штакетником, обледенела. Болельщики случились все из моего класса (он был из параллельного, причем меньше меня). Ободряемый, я ждал с превосходством.

      Скомандовали:

      – Раз! Два!.. Три! – и он ударил первый, и очень удачно попал мне по носу, а я стоял задом прямо к низкому, под колени, штакетнику и поскользнувшись перевалился через него вверх ногами.

      Засмеялись