Хакер хочет в Тамбов. Петр Северцев

ственно говоря, можно было назвать его Диком, Васей или Солженицыным, но мне почему-то запало в душу именно это слово, ставшее для Приятеля именем.

      Ведь любое имя собственное вызывает в нас определенные ассоциации с тем или иным человеком.

      А слово «приятель» – привычное, обобщенное и, вместе с тем, предельно интимное, да еще и с долей таинственности, вдобавок.

      Временами мне даже кажется, что Приятель откликается на свое имя не без явного удовольствия, урча словно собака, а вместо виляния хвостом – дрыгает диском и подмигивает лампочками. 

      ПОЛЬЗОВАТЕЛЬ ОПОЗНАН. ПРИВЕТ, ХАКЕР!

      Я улыбнулся.

      Опознан – это, конечно, сильно сказано.

      В принципе, любой другой юзер, то есть пользователь, набрав на кейборде (клавиатуре) ту же комбинацию знаков, -он это воспринимет как обычную компьютерную команду, а для меня – приветствие от чистого сердца, прошу обратить внимание! – мог бы войти в контакт с моим Приятелем.

      Но я надеюсь, что этого не произойдет никогда и ни при каких обстоятельствах.

      Хакер, разумеется, это я.

      Прошу любить и жаловать, что, собственно, мой Приятель и делает.

      Впрочем, для простых смертных, не отягощенных железной оболочкой и имеющих внутри черепной коробки серое вещество, а не микропроцессор, я – Мареев Валерий.

      Кому и Валерка.

      Кому и Валерий Борисович.

      А кому и гражданин Мареев, это уж в зависимости от обстоятельств.

      Но для Приятеля я – Хакер на веки вечные.

      Мне даже кажется, что вздумай я изменить имя и ввести в программу другие данные, Приятель обидится, пошлет меня на своем каком-нибудь языке, например, Фортране, к чертовой матери и замкнется в себе навсегда, отказавшись от общения.

      ХОЧУ ПОДБРОСИТЬ ТЕБЕ ИНФОРМАЦИЮ,

      – предложил я Приятелю.

      Нет возражений?

      Разумеется, нет. Есть уточнения.

      ИНФОРМАЦИЯ. СПОСОБ ПОДАЧИ? РЕЧЬ, СКАНЕР, ВИДЕО, ДИСК?

      -высветилось на мониторе.

      Как обычно, я ткнул в клавишу Р, выбрав, соответственно, речь.

      ЗВУКОВОЙ АНАЛИЗАТОР ПОДГРУЖЕН РЕЗИДЕНТНО. ГОВОРИТЕ, -отозвался Приятель.

      До информации мой Приятель охоч как никто.

      Сколько чертовой уймы сведений он в себе держит -страшно подумать.

      Добавим еще немного.

      – Новый клиент – Лилия Воронцова, – начал я, сверяясь с данными, которые набросал в блокноте. – 32 года, блондинка, филолог, домохозяйка. Ее муж, Сергей Константинович Воронцов, ушел из дома неделю назад и до сих пор не вернулся. Клиент сильно обеспокоен и просит меня заняться поисками ее супруга. Жду ответа.

      Я, конечно, мог бы и не говорить последнюю фразу, поскольку предполагал ответную реакцию Приятеля.

      И даже предполагал, какова она окажется. 

      И ОХОТА ЖЕ ЛЮДЯМ ЗАНИМАТЬСЯ ТАКОЙ ФИГНЕЙ. ПО-МОЕМУ, ТЕБЕ

      ПОРА ПЕРЕДОХНУТЬ, ХАКЕР. СЪЕЗДИ К МОРЮ И ПОДЛЕЧИСЬ,

      – язвительно заметил Приятель.

      Я решил не вдаваться в полемику и промолчал.

      Тем паче, что ведь все реплики, которые подавала персоналка, были внесены мной в программу и теперь, в зависимости от полученной информации, Приятель считал своим долгом дать общую оценку.

      И из всех имеющихся в его диалоговой памяти вариантов он выбрал самый насмешливый.

      Дело в том, что Приятель знал, что такими делами я не занимаюсь давным-давно.

      Нет, поначалу, конечно, я не отказывался ни от какой работы – это вообще мой принцип.

      И на заре своей карьеры частного детектива я сбил добрый десяток подметок и стер столько же каблуков, словно неотступная тень ходя следом неверными женами и столь же неверными мужьями.

      Разумеется, преимущественно за новыми русскими, которые составляли мою тогдашнюю клиентуру – у нормальных людей просто нет денег на такую ерунду.

      И если уж они не махнули рукой на измену или не поговорили между собой по душам, то чаще всего они используют более дешевые средства.

      Самое результативное, на мой взгляд – бабушки у подъездов.

      Кто-то окрестил их «каменными бабушками» по аналогии с каменными бабами, – древними скульптурами, оставшимися нам с доисторической эпохи и рассеянными тут и там по всяческим полям и курганам.

      Статика и массивность этих грубых сооружений, не покидающих своего места в любую погоду, чем-то действительно схожа с последовательной позицией пожилых обитателей многоэтажек, которые всегда стоят – вернее, сидят – на своем боевом посту, как зависшая раз и навсегда программа.

      Однообразие слежки в те времена быстро стало меня утомлять, работа перестала приносить удовлетворение. Я стал чувствовать, как медленно, но верно потихоньку погружаюсь в рутину.

      Пришлось резко сменить стиль работы и теперь браться за подобные дела