Под шум помех. Тая Монс

забыл её поджечь, – с улыбкой говорит она и садится рядом, выставив меня рассеянным дурачком. Но действительно. Я держу незажжённую сигарету.

      – Это метафора. Держишь в руке орудие убийства, но…

      – Не даёшь ему силы убить тебя. Да, я тоже смотрела «Виноваты звёзды», – как будто бы улыбается ещё шире. Подловила.

      – Что ж, я побеждён и опозорен, – опускаю голову и пытаюсь повторить её жест, но моя улыбка больше смахивает на паралич лица.

      Она всегда была добра ко мне и к миру. Девочка с каре… Её черные кучерявые волосы, её бледная кожа, на которой отчётливо видно любой незначительный синяк, буквально созданы для того, чтобы устраивать ей море фотосессий в лесу и на берегу неспокойного моря. Но вместо своих фотографий она развешивала на стене гирлянды и вырезки из журналов про домашних питомцев. Ей всего пятнадцать, но она смотрит на мир так, словно ждёт какого-то приключения, но вместе с тем и ожидает подвоха. Вместо того, чтобы носить свои розовые очки, она пытается снять с меня мои чёрные. Матовые.

      – Красиво тут, да? Я люблю сидеть здесь на закате.

      Мысленно ухмыляюсь, глядя на солнце, почти опустившееся за горизонт. И я безумно рад, что ты этого сейчас не видишь, моя милая Аделина. Если из нас двоих кто-то и будет страдать от медленного забвения, то пускай это буду я.

      Её родители запретили ей со мной общаться. Пять лет разницы в возрасте и мой «маньяческий взгляд» сделали своё дело. И это единственный их запрет, который она нарушила.

      – Красота субъективна. Я не вижу здесь ничего красивого, – вру. Пытаюсь хоть как-то оттолкнуть её от себя, постоянно делаю ей больно, но я слабак. В итоге всё равно не выдерживаю и ищу с ней встречи. Убираю сигарету обратно в карман. Не хочу, чтобы она задыхалась дымом – она и так уже достаточной мною отравлена.

      – Ты неправильно смотришь. Ты видишь мир глазами. Закрой их.

      Она улыбается неуверенно. Переживает, что я не пойму её и посчитаю наивной глупой дурочкой. Но я понимаю её лучше кого-либо другого.

      Аделина поднимается, заходит мне за спину и аккуратно, даже слегка нерешительно кладет руки мне на лицо, закрыв мои глаза. Её тонкие пальцы пахнут выпечкой и конфетами – её родители работают в собственном магазинчике со сладостями.

      – Просто… чувствуй, – почти шепчет. И я послушно делаю то, что она говорит.

      Мне представляется широкое поле с миллионами красных маков. Спокойное… На небе нет ни одной тучки, а в голове – ни одного глюка. И я ощущаю, как тепло разливается по всему телу. На какое-то время мне даже становится жарко от её холодных рук. И я понимаю, что сейчас мне даже не хочется рыться в памяти. Прошлое на время становится ненужной пылью, рассыпается по полю, и её съедают красные бутоны. Я даже чувствую подобие… счастья?