Мания встречи (сборник). Вера Чайковская

гвоздем которой должна была стать первая с момента реставрации демонстрация Шармарской Венеры, было приурочено два события. Одно – громкое и рассчитанное на коммерческий успех: в музейном концертном зале должна была выступить сама Таня Алябьева в сопровождении специально приглашенного из Америки камерного оркестра под управлением еще одной знаменитости – Дона Дина. Вокруг выставки и концерта роились фантастических слухи. На билете красовалась диковатая шармарка с вздыбленной зверообразной прической. Билеты стоили так дорого, что купить их могли только «новые русские».

      Второе же событие произошло очень тихо. Его никто не обсуждал, и даже участники постарались почти «не заметить». Не был продлен трудовой договор с одним незначительным, хотя и давним, сотрудником музея. Он за последнее время резко ухудшил свои научные показатели. Отказывался писать научные отчеты о проделанной работе и вел себя вызывающе, противопоставив себя всему коллективу. Путаную речь Тиграна Мамедыча по этому вопросу сотрудники музея выслушали молча, покорно опустив головы. За Тураева никто не вступился. Все держались за свои места и директора побаивались. Молоденькая практикантка, втайне в Тураева влюбленная, пыталась задать директору какой-то вопрос, но тот сделал вид, что не услышал ее звонкого голоска. А одна из сотрудниц, та, что напоминала Тураеву хорька, потом сделала практикантке строгое внушение.

      Перестав ходить на службу, Тураев внезапно испытал огромное облегчение. Точно ему подарили счастье. Теперь ничто не мешало ему целыми днями бродить по пыльным московским бульварам и мечтать, вспоминая все мелочи своего свидания с Таней. Наверное, это называлось влюбленностью, причем какой-то юношеской, смешной, незрелой, но ведь с юным Тураевым никогда ничего подобного не случалось! Какая удача – музейное небытие он променял на жизнь, непредсказуемую и захватывающую!

      О деньгах он не думал. Правда, где-то на задворках сознания копошилась мысль, что надо бы оформить пенсию, – сразу же понижая градус счастья. Влюбленный пенсионер!

      В день открытия выставки, ему, кстати, не известный, Тураев, как человек свободный, продолжил свое праздношатание по бульварам и явился домой, только чтобы перекусить и пообщаться с няней, всегда без него скучающей. К вечеру он собирался снова прогуляться, ему хотелось натренировать ногу, чтобы в следующую встречу с Таней (а он почему-то в ней не сомневался) уже не хромать.

      Няня поджидала его на пороге квартиры.

      – Уж звонили-звонили! Телефон оборвали. Ты меня прости, но один гость к тебе напросился, не сумела прогнать. На кухне поджидает. Уж так просил!

      На кухне, развалясь в кресле, сидел Мамедыч, попивая чаек.

      – Дорогуша! Наконец! Просим вас вернуться. Без вас невозможно работать! Пропадаем всем коллективом! Берем назад с выплатой компенсации за моральный ущерб…

      Тураев холодно прервал Мамедыча и сказал, что в музей не вернется.

      – На коленях! Умоляю поехать! Сегодня же!

      Мамедыч вопил, как на рынке.