Чаронда. Город, не знавший колеса. Анатолий Ехалов

впадали в реку тут, слышно было сонное крякание уток, плеск воды в камышах. Река кипела жизнью.

      А противоположный берег, на котором стояла избушка, был высок. На нем росли сосны.

      В потемках я распустил леску короткой удочки, наживил червяка и опустил удочку за борт. Наверное, насадка не достигла и дна, как я почувствовал, что на мой крючок попала большая рыба. Я подсек и вытащил в лодку крупного леща. Я забросил снасть снова. И снова крупный лещ оказался у меня на крючке.

      – Достаточно, – сказал Андреев. Уха будет знатная.

      Потрогать Луну

      Мы спали на еловом лапнике. Под бок мне забралась андреевская лайка и посапывала в ухо, и сам капитан тоже похрапывал. Я проснулся часа в три от криков совы.

      Спать уже не хотелось. Я вышел на волю. Огромная красная луна зависала между сосен и казалось, что можно подойти к ней и потрогать рукою. Летучие мыши черными тенями метались по лунному диску, потом, как в замедленной съемке пролетела сова.

      Удивительно было, как луна оказалась в лесу? Рядом с избушкой…

      Я пошел к ней. Но через несколько шагов загадка открылась. Избушка стояла на высокой песчаной гриве, поросшей сосняком. Грива закончилась, передо мной внизу текла река, видимо, это был рукав Модлоны. А дальше шла низина, заросшая осокой и камышом. Луна, все такая же багровая и огромная все так же зависала над миром.

      Я вернулся к другому краю нашего соснового пристанища. Занимался неуверенный рассвет, отблески его играли в темных водах реки. В том месте, где я вчера ловил лещей, в устье ручья шла какая-то неустанная работа. На воде плавились круги жирующей рыбы, тростник, хотя ветра не было, волновался. Из глубины зарослей доносилось чмокание и чавкание. Это кормились лещи, подрывая на дне корневища.

      – Вот бы здесь бросить сетку, – подумал я. – Вот это был бы улов!

      Андреев неслышно подошедший, стоял рядом, взволнованно поглядывая на устье ручья.

      – Давай, бросим сетку, – сказал он. —Поботаем!

      Мы напились холодной ухи и пошли ставить сетку. Но я остановил капитана:

      – Давай для начала попробуем половить на удочки. Порадуемся.

      Казалось, что я вернулся в детство. Рыба клевала беспрестанно: крупные окуни, плотва, лещи. Щука жадно хватала наши блесны.

      Когда солнце полднялось над Модлоной, у нас была полная шарманка рыбы: килограммов двадцать. Дальше ловить не было смысла. Нужно было спасти эту рыбу.

      Мы вычистили ее, посолили, переложили крапивой и осокой.

      – Теперь едем на Воже, – сказал капитан, он же композитор, создатель песни о родине. – Ты, думаю, никогда не был в городе Чаронде. Едем…

      О Чаронде я не только слыхал, но даже летал над нею, когда мы снимали с Сашей Сидельниковым фильм о судьбе крестьянства в 20 веке. Кто не поленится может найти в интернете фильм «Преображение». Селение это в два