Поменяться местами. Бет О'Лири

сходить куда-нибудь вместе… Необязательно на терапию…

      «Гипно» она больше не поминает. Я запускаю руку в волосы, как всегда жесткие от лака. На Би стараюсь не смотреть.

      – Сходим куда-нибудь, где… общение пойдет в позитивном ключе…

      Явно в ход пошли психологические уловки из очередной книги по самопомощи. Голос негромкий, сглаживает углы, и это «позитивное общение». Даже захотелось ответить что-то вроде: «Конечно, мам, сходим, если тебе станет легче…» – но потом я вспоминаю, к чему она подтолкнула Карлу. Как она позволила моей сестре принять решение прекратить лечение, сдаться.

      Не уверена, что предложенная терапия – хоть «гипно», хоть нет – поможет мне справиться с этим.

      – Ладно, я подумаю, – говорю я. – Давай, мам.

      – Пока, Лина.

      Би дает мне собраться с мыслями.

      – Все нормально?

      Мы работаем на проекте «Апгоу» уже целый год, и Би видела меня каждый день с тех пор, как умерла Карла. О моих отношениях с матерью она знает едва ли не больше моего парня – с ним мы видимся лишь по выходным и изредка на неделе вечером, если работа позволяет, а с Би я провожу по шестнадцать часов в сутки.

      Я тру глаза, на пальцах остается тушь. Видок у меня наверняка тот еще.

      – Да не стоило с ней разговаривать. Ты была права.

      – А мне показалось, что ты неплохо справилась.

      – Давай поговорим о чем-нибудь другом. Не о семье, работе или еще какой-нибудь катастрофе. Расскажи лучше о своем вчерашнем свидании.

      – Если о катастрофах говорить нельзя, то лучше найти другую тему… – Она откидывается на спинку стула.

      – Настолько плохо?

      Вроде стараюсь держаться, а у самой слезы на глазах. Би любезно делает вид, что этого не замечает.

      – Отвратительно. Я поняла, что ничего не выйдет, когда он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, а от него пахнуло лет пять нестиранным прелым полотенцем.

      Это оказывается достаточно мерзко, чтобы вернуть меня в настоящее.

      – Фу!

      – А еще у него в уголке глаз было по огромной козявке. Знаешь, которые с ночи остаются.

      – Бедная…

      С одной стороны, хочется ей сказать, что не стоит ставить на людях крест по первому впечатлению, но история с полотенцем и правда противная. Да я и не в том состоянии, чтобы кого-нибудь подбадривать.

      – Такими темпами я скоро примирюсь с участью матери-одиночки, – говорит Би, выискивая взглядом официанта. – Уж лучше одной, чем эти свидания. К чему мне надежда? Не нужна.

      – Как это не нужна?

      – И без нее отлично. Мы ведь одни в этот мир приходим, одни уходим. А свидания полны надежд. Но на самом деле только мучаешься и теряешь веру в людей, больше ничего. Каждый раз, когда ты начинаешь верить, что нашла хорошего, доброго человека, – Би разводит руками, – вдруг всплывают проблемы с мамочкой, тонкая душевная организация и странные сырные фетиши…

      Официант замечает нас и кричит через весь зал:

      – Как обычно?

      – Да! И ей побольше сиропа на блинчики! – указывает Би на меня.

      – Сырные фетиши?

      – Скажем так, после парочки