Гражданская жена. Екатерина Руслановна Кариди

этот проклятый разговор оказалось не так-то просто. На пути попался парк. Мороженное. Да. Именно мороженное.

      – Пройдемся? – спросил он, оборачиваясь к сыну.

      – Да, – тот просто кивнул.

      Вроде, не так уж много времени прошло, всего несколько дней его не видел, а мальчик как будто вырос. Выглядел серьезным и немного настороженным, и таким… на него похожим. Странно было смотреть на свою уменьшенную копию.

      Черт… Он был настроен поговорить, а сейчас они шли рядом, и… У взрослого мужика не было слов.

      На его счастье, по пути попалась будка с мороженым.

      – Будешь? – вопрос был задан для проформы, потому что Верховцев уже взял два рожка мороженого и мотнул головой в сторону скамейки.

      Уселись рядом, мороженое вкусное.

      – Владимир, ты понимаешь, что именно у нас произошло? – спросил он вполголоса.

      Мальчик бросил на отца быстрый взгляд, шевельнул бровями и проговорил:

      – Вообще-то, это называется развод, нет?

      Верховцев поморщился, почесав левую бровь.

      – Да, развод… Но ты понимаешь, почему это произошло?

      – Думаю да. – Мальчик отвернулся, качая ногой. – Потому что взрослые люди иногда разводятся.

      – Это твоя мама сказала? – резко спросил Верховцев.

      – Нет, она сказала, ваш брак изжил себя, и потому вы решили, что вам надо разъехаться.

      В устах сына это звучало дико и резало слух.

      – Запомни, я никогда не говорил, чтобы вы с твоей мамой переезжали в тот же день! Никогда! Я хотел, чтобы вы жили там, пока я подберу для вас подходящее жилье. И потом…

      – Все в порядке, пап. У нас уже есть жилье, можешь не беспокоиться.

      Мальчик улыбнулся, как будто подбадривал, мол, все хорошо, ты не очень обосрался. Его, бл***, подбадривал! Взрослого дядьку. Пришлось набрать побольше воздуха в грудь. Он повертел в руке вафельный рожок с недоеденным мороженым и забросил его в урну.

      – Ты можешь по-прежнему жить у меня, – вырвалось у него спонтанно.

      Тут сын странно на него уставился, совсем недетские мысли пронеслись в глазах девятилетнего ребенка, а потом он сказал:

      – Прости, но я не могу. Понимаешь, папа, должен же с мамой оставаться кто-то из мужиков.

      Бл*****....!!! Верховцев отвернулся, закрывая глаза рукой. Отряхнул брючину, надо было отдышаться. Прокашлялся, прежде чем прохрипеть:

      – Каких… Мужиков?

      – Ну, ты не можешь, значит, это должен быть я.

      А это уже был удар под дых. Мужчина ощутил себя так, словно его снова макнули в дерьмо. И пока он переваривал сказанное, сын, повертев в руке пеструю упаковку, сказал:

      – Спасибо, пап, мороженое вкусное. А теперь мне надо вернуться в школу.

      – Да, конечно, – глухо проговорил Верховцев.

      Такой эмоциональной встряски, какую он получил сейчас, не давали самые сложные переговоры. И это ощущение, что он безнадежно упустил что-то, и желание наверстать, доказать…

      – Я заберу тебя на выходные.

      Пообещал он,