Очепятки. Евгений Голомолзин

не отказался. И выбрал у окна. В классах не было никакой мебели, кроме кроватей, а окна имели широкий подоконник, на который можно было сложить вещи. Моим соседом стал Нурмагомед. Это было почетно, а впоследствии спасло мне жизнь.

      Когда определились со спальными местами, произошло очередное этнографическое открытие. На кроватях лежали комплекты постельного белья: простыни, наволочки, одеяла. Часы показывали два ночи, и я принялся застилать постель. Однако мои соседи почему-то не спешили. Ребята молча сидели на кроватях и чего-то ждали. Наконец в дверях показались девушки-студентки:

      – Мальчики, быстро вышли из комнаты! Мы постели приготовим. Кому нужно костюмы погладить на завтра?

      Ребята послушно потянулись в коридор. Вот как! Не мужское это дело – постели расправлять да костюмы гладить.

      А потом старшие ребята совершали намаз. Из коридора слышались молитвы. В этой поездке я понял, какое это непростое дело – совершить обряд в иной религиозной среде. Чтобы не привлекать внимание, приходится искать уединенное место. Во время стоянок на трассе ребята уходили в лес. Перед молитвой необходимо совершить ритуальное омовение, а для этого носить с собой бутылку с водой.

      Кто бывал в пионерском лагере, хорошо знает, что после отбоя жизнь только начинается. Поскольку я улегся в постель, свет в комнате погасили, но дверь оставили открытой. В школьном коридоре бурлило веселье – когда еще удастся провести ночь с друзьями без присмотра родителей! В класс-спальню постоянно кто-то входил, искал в полумраке вещи и выходил. Юные артисты угомонились только под утро, поэтому сон был короток.

      Утром ансамбль в полном составе проснулся словно по команде. Никого не пришлось тормошить или поливать водой, чтобы поднять с постели. Дети были полны энергии, будто не было долгой дороги и бессонной ночи. И так повторялось изо дня в день. Откуда они черпали столько энергии – ума не приложу!

      В первый день я попал на генеральную репетицию. Она прошла на сцене Зарасайского культурного центра. В репертуаре ансамбля было 16 позиций, включая различные варианты лезгинки, а также горский, осетинский, кумыкский и другие танцы. Я понял, насколько сложно танцевать коллективом. Если сцена окажется меньше привычного размера, танцевальная фигура может просто не вписаться в ее параметры. Сломается строй, собьется ритм. На незнакомой сцене обязательно нужно прогнать весь репертуар, чтобы заблаговременно внести поправки.

      Ребята репетировали без костюмов, но это не уменьшило эффектность танцев. Поражали стремительность, слаженность и четкость. Дети преобразились. Во время танца они становились единым целым, где возраст никак не проявлялся и не имел никакого значения. Преобразился и Нурмагомед, спокойный и добродушный в обычной жизни. Это был настоящий демиург, который превращал движение человеческих тел в эмоции и настроение. Временами он был резок, но артисты повиновались беспрекословно. Они