Берег Беглых Собак. Александра Сашнева

в легком недоумении. – Мало этих коучеров нынче? Вся чертовщина повылезала. Шумак, Шапировский… Подумаешь, еще один.

      Мишка с Анечкой молчали. Лера ухмыльнулась.

      Мишка протянул мне бутылку «Ольмеки».

      – Выпей, Рита. И расслабься. У тебя морщины на лбу.

      – И что?

      – Ничего! – сказал он. – Морщины на лбу – это вредно.

      Я не стала сопротивляться.

      Приближалась окраина. Небо цеплялось серым брюхом за трубы заводов. Становилось все сумрачнее, и снег валил все сильнее.

      Впереди, почти на самом выезде из города, на дороге проявилась черная кошка. Она торопливо семенила по блестящему от слякоти асфальту прямо под колеса.

      – Кошка! – сказала я громко, дергая Леру за плечо. – Притормози.

      – Не дай бог перебежит! – Лера надавила сильнее на газ. – Ненавижу черных кошек!

      Все вздрогнули, услышав удар.

      – Дерьмо! – Выругалась Лера и нажала на тормоз. «Хаммер» с визгом остановился.

      Мы вышли из машины, ожидая увидеть окровавленный бампер, но бампер был чист, и кошки нигде не было.

      – Че за дела? – нахмурился Мишка.

      Анечка пожала плечами и забралась обратно в салон.

      Снова сев за руль, Лера сказала:

      – Поставь нашу.

      Мишка полез в бардачок за дисками.

      Изредка ритм R&B прорезало ворчание нереально низкого саксофона, и кто-то зловеще шептал нечто типа «song diabolo», но мне казалось, что это была фраза «Сын Дьявола». В конце концов, послание мы можем прочитать и на обрывке туалетной бумаги – если оно нам послано. Я давно пришла к выводу – если ты слышишь «Сын Дьявола», то значит так и есть.

      Хрен ее знает, откуда взялась и куда делась эта кошка.

      На берегу заснеженного озера, в уютной ложбине приветливо, как в рождественской сказке, светился окнами двухэтажный дом, собранный на европейский манер из камня и толстых деревянных балок.

      Металлические ворота отъехали, пропуская «Хаммер» внутрь. Через двор наискось шел мужик в телогрейке со шрамом на лице.

      Где-то за лесом крикнула электричка, и эхо долго оседало среди елок, засыпанных снегом.

      Не стану вдаваться в подробности. Задача драматурга выудить из жизни соль, а не описывать каждую ее ухмылку. Жизнь ведет сразу множество параллельных историй, и они врастают друг в друга, становясь толстым жгутом истории, но наша задача выудить одну из ниточек.

      Оставлю Мишку и Анечку во дворе – ржать, валяться в снегу и целоваться. Вместе с Лерой мы переместимся внутрь милого альпийского домика.

      Не буду описывать весь шикарный реквизит, которым был переполнен интерьер Лериного логова. Это не важно. Важно, что каждая деталь кричала: «Я – дорогая! Я – бренд! Рухни перед моей ценой!» Хотя не спорю – все было красиво. И даже демократично. Но дико дорого.

      Лера сидела, поджав ноги, на леопардовой шкуре.

      – Этому стеклу двести лет, – сказала Лера, покачивая бокал с коньяком в руке. – Ни один человек