Счастье с третьей попытки. Галина Романова

правую руку вперед, поймал Колю за воротник, потянул на себя.

      – Если узнаю, что ты приложился к этой бабе, кишки намотаю уже я тебе, Коленька.

      – Мамой клянусь! Мамой… – заныл Хилый.

      Ему было неудобно так стоять, поясницу простреливало, и Рогову, конечно же, хотелось бы, чтобы он упал на колени. Он бы и упал, если бы потом смог подняться. Болело же все. Особенно теперь, когда он надорвался.

      – Не трогал я ее, Стас! Клянусь, не трогал!

      – Смотри… – Рогов оторвал крепкие пальцы от его воротника, брезгливо поморщился, осмотрев их на свет. Вытер о штаны. И проговорил, возвращаясь на место, за стол: – Мусора лают, следачку-то обнесли.

      – Как это?! – Морщинистое лицо Хилого вытянулось и побледнело, насколько это вообще было возможно при его синюшном цвете щек. – Как это обнесли?!

      – Цацки сняли, телефон забрали, кошелек, ксиву… Ты, Хилый, мне скажи, пока еще не поздно… Ты точно не при делах? – И два страшных глаза впились Коленьке прямо в душу.

      – Ты что, Стас? – просипел Хилый, от страха лишившись голоса. – Стал бы я со жмура цацки снимать?! Я… Я бы побрезговал.

      – Ишь ты, а раньше не брезговал. Ладно, ступай, Хилый. И помни… За неделю не найдешь свидетеля, которого просрал… – Рогов мелко захихикал, – кишки выну я из тебя. Долго стану тянуть… Очень долго! Все, вали отсюда!

      Хилый, пятясь, нашел костлявым задом дверь, толкнул ее, вышел, дверь закрыл и тут же без сил привалился лбом к стене, обитой декоративным пластиком под плитку.

      Господи, спасибо тебе! Спасибо, что дал ему передышку! Что не позволил этому кубику, как он про себя называл Рогова, вынуть из него душу. Тот на подобные дела был мастером. Спасибо, что не позволил прострелить ему колени. Куда бы он безногий? Кому нужен? Это у свидетеля сбежавшего сестрица имеется и пара племянников. У него-то никого! Он один. Один на один со своими сроками, болезнями, страхами. И…

      И со своими удачами.

      То, что вчера ему удалось обшманать мертвую бабу и разжиться золотишком, часами и денежками, он счел удачей.

      Вчера…

      Сегодня он счел это происками дьявола. Сегодня, когда Рогов выедал ему душу своими мерзкими глазенками, он понял, что это не было удачей. Он влип!

      Но кто же знал, что эта баба следователь Усова?! Кто знал?! Просто он увидал, как ее убили. Увидал, как она падает в кусты. Как ее туда затаскивают поглубже. Дождался, когда ее убийца свалит. Еще чуть посидел, понаблюдал. Убийца оттащил ее подальше от глаз в самые заросли. Уже там, в кустах, Коля надел шерстяные перчатки, у него руки постоянно мерзли, он их не для дела в кармане таскал, а от холода. И… И снял с нее все. И в сумке пошарил. Решил, что это неплохая компенсация за его потерянный бумажник. Урод! Как он мог так вляпаться! А все из-за того скота, что его бумажник стянул. Все из-за него! Ну, ничего, он его вычислит. Он точно его вычислит. Прямо сейчас наведается в те гаражи, понаблюдает, если надо, расспросит.

      Хотя с этим нужно бы осторожнее. Его там пока никто не срисовал. Он осторожно передвигался и в гаражах и по двору. Зря носа не показывал. Ну, ничего. Он умеет наблюдать. И вычислит воришку на раз.