Колесница времени. Татьяна Степанова

на освидетельствование. Надо снять и зафиксировать наличие побоев. – Лиля внешне казалась бесстрастной.

      – Меня не били, но зеленкой облили, – тоненьким детским голоском сообщила карлица Маришка. – Это когда я его от Коры оттащить пыталась. Он совсем озверел, этот мужик. Что-то про либерастов-педерастов орал. Хорошо, что Кора в этот раз серьги не надела. А то бы из ушей вырвали, мочки бы разорвали к черту.

      Лиля кивнула Кате – пойдем выйдем, пока потерпевшие будут писать заявления.

      Катя молча повиновалась подруге.

      Они прошли в дежурную часть. Рыжий парень из Лиги кротких сидел на стуле под охраной патрульного. В глазах – бешенство.

      – Вы что тут себе позволяете? – прошипел он. – Вы начальник, да? Я спрашиваю – вы начальник?

      – Я начальник, – Лиля выпрямилась во весь свой маленький рост.

      – Я протестую! За что меня задержали? Это их надо задержать за непотребство! В таком виде – в платье средь бела дня разгуливает трансвестит-извращенец! Это оскорбление чувств, это разврат! Это торжество Содома и Гоморры!

      – Прекратите кричать.

      – Щас мой адвокат явится, так вот один звонок – самизнаетекуда, – и вас всех тут не станет. Всех без пенсии выгонят!

      – У него на пальцах следы зеленки, – Лиля обратилась к дежурному, – фактическое доказательство. В камеру его.

      – Меня в камеру? Извращенцев покрываете! – заорал рыжий истошно. – Лига кротких против Содома! Один звонок – и вас всех вон, вон бездельников, взяточников. Мы за порядок, мы за идеальный порядок и за торжество морали. А вы берете под защиту этого развратника, этого грязного вонючего трансвестита…

      – И трансвестита я возьму под защиту против вас, – сказала Лиля, – только она – потерпевшая, на которую вы напали, избивали и облили зеленкой, она не трансвестит. Она женщина.

      Рыжий из лиги поперхнулся слюной.

      – Она женщина, – повторила Лиля, – ты на женщину напал. У женщины физический недостаток. Фактически она инвалид. Ты напал на женщину. Никакой адвокат тебе не поможет. Я тебя посажу. Слышишь ты, подонок, я тебя посажу!

      – Лиля, Лиля, спокойнее, – Катя взяла подругу за локоть, – держи себя в руках.

      – В камеру его, – приказала майор Белоручка, – а потерпевших на освидетельствование в больницу. И не сметь при них ухмыляться или пялиться на ее внешность. Слышите вы?

      – Да мы и не пялимся, – вздохнул дежурный, – охо-хо…

      – Тот, второй задержанный, бывший десантник, где?

      – Он в уголовке, мы пока его не допрашивали.

      – Я сама его допрошу, – сказала Лиля и снова кивнула Кате: пойдем со мной, моя подруга.

      Моя милая подруга, что предостерегает и советует держать себя в руках…

      Они поднялись по лестнице на второй этаж, в отдел уголовного розыска. В одном из кабинетов под присмотром хмурого пожилого опера, годившегося майору Белоручке в отцы, еще один задержанный. Толстый, здоровенный мужчина в спортивной куртке-бомбере. Под курткой – тельняшка. В пудовом кулаке смятый