Два мага. Михаил Волконский

и присели ему.

      Надя сидела за пяльцами и вышивала канителью по бархату. Мадам читала ей вслух по-французски похождения Телемаха. Чтение было скучное, работа в пяльцах – тоже занятие невеселое, и Надя, сидевшая с нахмуренным личиком, просияла вся при появлении князя. Он заметил эту осветившую все вокруг улыбку, заметил, как блеснули ее глаза, и видел также, как почти сейчас же потух ее взгляд и лицо снова омрачилось.

      Заговорила мадам о погоде, о вчерашнем празднике и стала жаловаться на головную боль, мучившую ее. Бессменный отвечал, с недоумением поглядывая на Надю, которая ниже прежнего наклонилась над пяльцами и не принимала участия в разговоре.

      – Что с вами? – наконец не вытерпев, обратился к ней князь, переходя на русский язык, непонятный для старой француженки.

      Надя несколько испуганно взглянула на мадам, но та, по-видимому, не нашла предосудительным вопрос Бессменного на русском языке и, как будто даже довольная, что может отдохнуть, закрыла глаза, приложив руку к виску.

      Надя ответила тоже по-русски:

      – Со мной случилась сегодня большая неприятность. Она касается вас тоже.

      – Неприятность?.. Касается меня? – спросил Бессменный, уже совсем забыв о медальоне.

      – Да, представьте себе, медальон, тот самый, вчерашний, пропал у меня.

      – Как пропал? Неужели? А я ведь приехал к вам, чтобы рассказать, что со мной было вчера, и именно по поводу этого медальона. Да как же он пропал?

      – Не знаю. Вчера вечером я положила его в свою шкатулку, сегодня утром хватилась – его там нет. Я все переискала, везде, – как в воду канул.

      – Шкатулка была заперта?

      – Нет. У меня никогда ничего не пропадало. Мне и в голову не могло прийти, что допустима пропажа. Кроме горничной Дуняши, ко мне никто не входил в комнату.

      – Ну, а эту Дуняшу вы спрашивали?

      – Конечно. И она ударилась в слезы и призналась...

      – Значит, она взяла?

      – Нет. Вчера ее подговаривал Кулугин, чтобы она потихоньку взяла у меня медальон и передала ему. Он уверял ее, что это для фанта...

      – Для фанта! – поморщился Бессменный. – Хорош фант, нечего сказать!

      – Ну, ведь он не мог знать, какой это медальон, а вероятно, что-нибудь придумал, вроде фанта, основываясь на словах графа Феникса за обедом.

      – То есть дерзости графа. Это была дерзость с его стороны, и он за нее ответит. Но что же Дуняша дальше сделала?

      – Она долго не решалась, но потом рассудила, что такой барин, как Кулугин, не может сделать ничего дурного, и во всяком случае, если он не вернет медальона, она скажет мне обо всем...

      – И она полезла в вашу шкатулку?

      – Она пробралась ко мне в комнату на рассвете, открыла шкатулку, куда, как она видела, я положила с вечера медальон, но его уже в шкатулке не было. Дуня испугалась и убежала.

      – А она не лжет?

      – Она со слезами на глазах каялась, да и вообще, если бы она захотела лгать, то не стала бы ничего рассказывать... просто начала бы отнекиваться, что ничего не знает.

      – Я