Роксолана. Полная версия легендарной книги. Павел Загребельный

ногой в ад, не откажешься от гнусной привычки околпачивать своих заказчиков.

      – О достойный, – снова заскулил Синам-ага, – не надо смотреть на лицо этой гяурки, ибо что в том лице? Когда она разденется, то покажется тебе, что совсем не имеет лица из-за красоты того, что скрыто одеждой.

      – Так показывай то, что скрыто у этой дочери диких роксоланов! Ты ведь роксолана? – обратился он уже к девушке и протянул руку, чтобы взять ее за подбородок.

      Девушка вскочила на ноги, отшатнулась от Грити, но не испугалась его, не вскрикнула от неожиданности, а засмеялась. Может, смешон был ей этот глазастый турок с толстыми усами и густой бородой?

      – Не надо ее раздевать, – неожиданно сказал Ибрагим.

      – Но ведь мы должны посмотреть на эту роксоланку, чтобы знать ее истинную цену! – пробормотал Луиджи. Он схватил один из светильников и поднес его к лицу пленницы.

      – Не надо. Я куплю ее и так. Я хочу ее купить. Сколько за нее?

      Незаметно для себя он заговорил по-итальянски, и то ли эта странная девчушка поняла, о чем речь, то ли хотела выказать свое возмущение нахальным присвечиванием, к которому прибегнул Грити, она громко, с вызовом засмеялась прямо в лицо Луиджи и звонким, глубоким голосом бросила ему фразу на языке, показавшемся Ибрагиму знакомым, но непонятным.

      – Что она говорит? – спросил он у Грити.

      – Квод тиби, мулиер? – не отвечая обратился Луиджи к девчушке на том же языке, отводя руку со светильником и приглядываясь к ней теперь не только с любопытством, но и с удивлением.

      Но девчушка, выпалив свою странную фразу, снова засмеялась и уже не говорила ничего больше, с некоторым даже пренебрежением сморщила свой хорошенький носик и заслонилась белой рукой от светильника, который Грити вновь приблизил на расстояние слишком неприятное.

      – Вообразите себе, она говорит по-латыни! – воскликнул Грити, обращаясь у Ибрагиму.

      – Что же тут странного? Она, наверное, училась у себя дома. Мы ничего не знаем о ней. Может, она из богатой семьи.

      – Вы не знаете, что именно она сказала!

      – Что же именно?

      – Это один из канонических вопросов католических священников, исповедующих женщин. Довольно грубый и непристойный для столь нежных уст.

      – А в устах ваших священников он не кажется вам слишком непристойным?

      – Они исполняют свой долг. И они грубые мужчины. А это нежное создание. Ты, вонючий барышник, – крикнул он Синам-аге, – что за товар нам подсовываешь? Где купил эту беспутницу? Из-под какого просмердевшего развратника ее вытащил?

      – Валлахи! – приложил руку к груди Синам-ага. – Эта девушка чиста, как утренний цветок, искупанный в росе. Она так же нетронута, как…

      – Я покупаю ее, – прервал его разглагольствования Ибрагим.

      – Бей эфенди верит старому Синам-аге?

      – Я покупаю эту девушку, – повторил Ибрагим уже с нетерпением. Сколько за нее?

      – Пятьсот дукатов, бей эфенди, – быстренько проговорил Синам-ага.

      – Даю