Великий Краббен (сборник). Геннадий Прашкевич

прочел старший небритый. – Это, наверное, у него с головой что-то, вон как рука трясется. – И прочел дальше: – Тремор…

      И небритый рванул на груди тельняшку:

      – Братишки! Да это же богодул!

      – Второй по величине, третий по значению.

      В одно мгновение Сказкин, как кукла, был переброшен в самый хвост очереди.

      Два дня подряд южные Курильские острова были открыты для всех рейсов. Пассажиров как ветром сдуло, даже кассирша-охотница уехала в Южно-Курильск, некому было продавать билеты, вот почему меня, одинокого и неприкаянного, чрезвычайно заинтересовал грай ворон, клубившихся над дренажной канавой, прихотливо тянущейся от бараков к кассе.

      Я подошел и увидел. По дну влажной канавы, выкидывая перед собой то правую, то левую руку, по-пластунски полз Серп Иванович Сказкин. Пиджачка на нем не было, и полубархатные штаны стаскались.

      – На материк? – спросил я.

      Сказкин кивнул.

      – Лечиться?

      Сказкин снова кивнул.

      Но полз он, понятно, к кассе.

      Замученный местной бормотухой, всё еще надеялся обойти жестокую очередь.

      Такая целеустремленность мне понравилась. Стараясь не осыпать на богодула рыхлую землю, я терпеливо шел вслед за ним по краю канавы.

      – Два месяца физической работы, – обещал я. – Легкой жизни не обещаю. Два месяца вне общества. Два месяца ни грамма бормотухи. Зато здоровье вернешь и оплата труда только в аэропорту перед отлетом на материк.

      На этом и сговорились.

      Утешая осиротевшего Агафона, Серп Иванович три дня подряд варил нам отменный компот. «Тоже из моря?» Серп Иванович степенно кивал: «Не так чтобы из моря, но через сироту». – «Смотри у меня, Серп! Не вздумай выменивать компот на казенные вещи!» – «Да ты что, начальник! Я же говорил тебе, я на берегу гак вертлюжный нашел. Пропадать, что ли?»

      Август пылал как стог сена.

      Всходила над вулканом Атсонупури пронзительная Венера.

      Длинные лучики, как плавники, нежно раскачивались в ленивых волнах.

      Глотая горячий чай, пропитанный дымом, я откидывался спиной на столб навеса, под которым стоял кухонный стол. Полевой сезон катился к концу.

      «Собаки ушли, – бухтел рядом Агафон. – А куда ушли?»

      «Не бери в голову, – возражал Сказкин. – Такое бывает. У нас с балкера „Азов“ медведь ушел. Мы его танцевать научили, он с нами за одним столом в чистом переднике сиживал. Вот чего ему было надо? Ну, скажи. Вписан в судовую роль. Ходи по океанам, наблюдай мир. Так нет, на траверзе острова Ионы его как корова слизнула».

      «Вот и я говорю, собаки ушли».

      «Может, Агафон, ты их плохо кормил?»

      «Я что, дурак, чтобы на острове собак кормить?»

      Так мы вели вечерние беседы на островах, жалостливо поминали собак, сочувствовали белой корове, а я следил за лучиками звезды, купающейся в заливе.

      «Хорошо бы увидеть судно. Любое судно. И пусть бы он шло на Сахалин».

      Пять