Белый мамонт (сборник). Геннадий Прашкевич

Вы хотите сказать, что путь в будущее пролегает через колонии?

      ДОКТОР ДЖАУН: Я не говорю. Я утверждаю это.

      ГОЛОС ИЗ ЗАЛА: Не все так думают.

      ДОКТОР ДЖАУН: А всем и не надо так думать. Большинство людей, как правило, никогда не задумываются о таких вещах. Это не страшно, это естественно. Существует Большой Совет, вот он и обязан думать.

      ВОПРОС: Доктор Джаун, а чем можно объяснить участившиеся случаи нападений на лайксы?

      ДОКТОР ДЖАУН: Отнюдь не стихийными слепыми протестами, как это пытаются доказать социологи, хотя людям действительно есть против чего протестовать. Это и теснота жилых кварталов, и однообразная пища, и однообразные развлечения. Женщины страдают оттого, что их дети не с ними, а дети страдают оттого, что им не хватает матери. Усталость и напряжение не снять фантазиями реалов Макуны. Все это – плата за нашу гордыню, за нашу торопливость, за наше ленивое нежелание что-либо менять в налаженной веками жизни. Только ведь какие бы мощные корабли мы ни строили, Космос всегда будет оставаться для нас чужим. Мы отправляем в черное пространство тысячи лучших умов, жизнь землян от этого не меняется. Больна планета, а мы ее дети. Так что выход один – дальнейшее развитие колоний. Оставаясь в Мегаполисе, мы рано или поздно получим что-нибудь пострашнее болезни Далберга…

III

      Калхас отключил Инфор.

      Неистовство доктора Джауна его не убеждало.

      «Коллективная шизофрения… Путь в будущее пролегает не через космос…» Но разве не Пояс дает Земле большую часть сырья? «Только биосинт…» Но почему только биосинт? Разве споры о счастье не начались еще в каменном веке? А мечту о счастье в область реального сдвинула разве не технология?

      Калхас печально смотрел на Афру.

      Вот она тоже требует распустить Общие школы.

      Но разве новое человечество началось не с Общих школ, не с очистки детских душ от родительских пороков?

      «Сеун… Сеуну… У Сеуна…»

      Что там с этой испаряющейся бурей?

      Он вновь нажал белую клавишу Инфора.

      Черное марсианское небо, прожженное белыми звездами, заполнило экран.

      Калхас невольно поежился. Он хорошо помнил исполинские сухие русла – следы бешеных течений, бешеных вод, вытопленных извержениями вулканов и падениями метеоритов. Показывали потоп, высвобожденный сейсмическими толчками. К счастью, стремительно вскипающий на глазах вал не докатился до станции. Он попросту испарился. Отсутствие атмосферы и малая масса планеты спасли сотрудников станции.

      «Сеун…»

      «Сеуну…»

      «У Сеуна…»

      Несдержанность Афры пугала Калхаса.

      Почему она стала уклоняться от встреч с ним?

      Считает, что они расстаются навсегда, у них нет будущего?

      А может, мне правда место не на Земле? Жизнь в Мегаполисе давным-давно превратилась в нечто вроде реалов Макуны.