Трудно быть богом (сборник). Аркадий и Борис Стругацкие

ссужу вам…

      – И потом?..

      – Потом вы вернете.

      – И потом вам вернут! – резко сказал Гур.

      Румата покачал головой.

      – Дон Рэба очень напугал вас, отец Гур.

      – Напугал… Вам приходилось когда-нибудь жечь собственных детей? Что вы знаете о страхе, благородный дон!..

      – Я склоняю голову перед тем, что вам пришлось пережить, отец Гур. Но я от души осуждаю вас за то, что вы сдались.

      Гур Сочинитель вдруг принялся шептать так тихо, что Румата едва слышал его сквозь чавканье и гул голосов:

      – А зачем все это?.. Что такое правда?.. Принц Хаар действительно любил прекрасную меднокожую Яиневнивору… У них были дети… Я знаю их внука… Ее действительно отравили… Но мне объяснили, что это ложь… Мне объяснили, что правда – это то, что сейчас во благо королю… Все остальное ложь и преступление. Всю жизнь я писал ложь… И только сейчас я пишу правду…

      Он вдруг встал и громко нараспев выкрикнул:

      Велик и славен, словно вечность,

      Король, чье имя – Благородство!

      И отступила бесконечность,

      И уступило первородство!

      Король перестал жевать и тупо уставился на него. Гости втянули головы в плечи. Только дон Рэба улыбнулся и несколько раз беззвучно хлопнул в ладоши. Король выплюнул на скатерть кости и сказал:

      – Бесконечность?.. Верно. Правильно, уступила… Хвалю. Можешь кушать.

      Чавканье и разговоры возобновились. Гур сел.

      – Легко и сладостно говорить правду в лицо королю, – сипло проговорил он.

      Румата промолчал.

      – Я передам вам экземпляр вашей книги, отец Гур, – сказал он. – Но с одним условием. Вы немедленно начнете писать следующую книгу.

      – Нет, – сказал Гур. – Поздно. Пусть Киун пишет. Я отравлен. И вообще все это меня больше не интересует. Сейчас я хочу только одного – научиться пить. И не могу… Болит желудок…

      Еще одно поражение, подумал Румата. Опоздал.

      – Послушайте, Рэба, – сказал вдруг король. – А где же лекарь? Вы обещали мне лекаря после обеда.

      – Он здесь, ваше величество, – сказал дон Рэба. – Велите позвать?

      – Велю? Еще бы! Если бы у вас так болело колено, вы бы визжали, как свинья!.. Давайте его сюда немедленно!

      Румата откинулся на спинку кресла и приготовился смотреть. Дон Рэба поднял руку над головой и щелкнул пальцами. Дверь отворилась, и в залу, непрерывно кланяясь, вошел сгорбленный пожилой человек в долгополой мантии, украшенной изображениями серебряных пауков, звезд и змей. Под мышкой он держал плоскую продолговатую сумку. Румата был озадачен: он представлял себе Будаха совсем не таким. Не могло быть у мудреца и гуманиста, автора всеобъемлющего «Трактата о ядах» таких бегающих выцветших глазок, трясущихся от страха губ, жалкой, заискивающей улыбки. Но он вспомнил Гура Сочинителя. Вероятно, следствие над подозреваемым ируканским шпионом стоило литературной беседы в кабинете дона Рэбы. Взять Рэбу за ухо, подумал он сладостно. Притащить его в застенок. Сказать палачам: «Вот ируканский шпион, переодевшийся нашим славным министром, король