Время вестников. Андрей Мартьянов

от неопределенности Гай проторчал на Лемносе почти седмицу, когда в порту появились «Три апостола». Шедшие – слава тебе, Господи, во веки веков – в Константинополь. За время вынужденного ожидания сэр Гисборн узнал от попутчиков и местных жителей уйму многоразличных сведений об окрестных морях и уверился, что впереди его ожидает седмица преспокойного плавания. Сперва по длиннющему проливу Дарданеллы, затем по собственно Мраморному морю, не раз упомянутому в Библии, и вот он уже в столице базилевсов.

      Как же.

      В сумерках, при входе в узкое горло пролива на венецианский неф налетели два узких, вертких суденышка под непривычными косыми парусами. По счастью, на корабле оказалось достаточное количество людей, способных держать в руках оружие и оказать сопротивление. Грабителей, взобравшихся на борт «Трех апостолов», частью перебили, частью взяли в плен. Один из корабликов не успел вовремя сманеврировать, убравшись с пути тяжеловесного нефа. Раздавленный, он отправился на дно вкупе с теми, кто не успел спрыгнуть за борт. На втором судне поразмыслили и, предоставив былых товарищей их собственной судьбе, ринулись наутек, к близкому азиатскому берегу.

      Пассажиры и экипаж «Трех апостолов» ликовали, но длилась их радость недолго. Мраморное море встретило неф противным ветром и пришедшей с Черного моря длинной, мертвенной зыбью. От непрерывной, размеренной качки в скором времени всех поголовно скрутила морская болезнь. Появившийся-таки на горизонте Константинополь был воспринят не как долгожданная цель долгого пути, а как место избавления от мук. Пассажиры мечтали выбраться на берег и благополучно испустить дух.

      Однако по прошествии двух дней тяготы морского странствия забылись, уступив место новым впечатлениям. Следовало задаться более насущным вопросом: вот ты добрался туда, куда стремился. Что теперь?

      Отставив в сторону опустевшие тарелку и кружку, Гай решил: для начала он пойдет и разыщет кого-нибудь, ведающего странноприимным домом. Если давешний уговор все еще в силе, те, кто добрались сюда первыми, должны были оставить весточки о себе.

* * *

      Мессир Мишель де Фармер из Нормандии, провинции королевства Английского, и Гунтер фон Райхерт, уроженец Великой Римской империи, не появлялись в пределах иоаннитской прецептории города Константинополя. Как следствие, благородные господа не вписывали своих имен в толстенную книгу постояльцев.

      Движимый непонятным искушением, Гай спросил у хлопотливого попечителя, не останавливался ли тут наемник из Шотландии, именем Дугал Мак-Лауд. Подобная выходка была вполне в духе несносного кельта. Разругаться вдрызг, удалиться, хлопнув дверью, а затем объявиться как ни в чем не бывало, призывая забыть прошлое и жить настоящим.

      Но и Мак-Лауд здесь тоже не показывался.

      Одолжившись небольшим обрезком потертого пергамента, ноттингамец составил краткую записку, извещавшую его друзей о том, что с 18 дня месяца ноября он, Гай Гисборн, проживает