Студенты по обмену. Староста – Чужая Академия. Анастасия Бартенева

мои ручищи, Лай схватила за рубашку, притянула к себе ближе, и попросила:

      – Сделай так ещё!

      – Ты кукушкой ударилась? Тебе же больно! И почему тебе больно?! – стал раздражаться я.

      – Зерхо! Лять! Сделай так ещё! Мне надо ухватиться за эмоции! – рычала она на меня.

      – Чего? Пока не объяснишь, я ничего делать не буду! – упорствовал я, не соглашаясь причинять моей крошке боль.

      – Зерхо, ты чувствуешь сейчас мои эмоции? – вдруг спросила она. А я чуть растерялся.

      – Да, угасающую боль.

      – И всё? А вчера? – спрашивала она, пытаясь подвести к самостоятельному выводу.

      – Нет. Пусто, как всегда!

      – Вот именно! После праздника «Нового круга» я поругалась с Динаром и… случайно заблокировала эмоции. Уже больше месяца не могу их вернуть. И это не действие «родовой печати»! – проговорила она и, встав рядом со мной, ногтями впилась в свою руку, где я схватил пару секунд назад. Но вспышки боли за её действиями не последовало, а внутри угасала та, что причинил я.

      – Я не испытываю боли, совсем. Не хочу пить, есть, спать. Всё делаю больше из необходимости, чтобы не рухнуть в обморок.

      Положив руки на её талию, дёрнул на себя коротышку, зажал подбородок пальцами и заставил посмотреть в сверкающие огнём глаза. Иным зрением я осмотрел Лай вновь. И ужаснулся… на ней была сплошная иллюзия, а под ней… я даже боялся заглянуть под неё. Если раньше Лай забывала поесть, то теперь, не чувствуя голода, она наверняка стала похожа на голый скелет.

      – Что с рукой? – уточнил я и, не дожидаясь ответа, нагло дёрнул широкий шерстяной ворот вниз, чтобы увидеть перебинтованное предплечье.

      – Ожог, – проговорила Лай и, поправив платье на место, как-то смущённо отвернулась в сторону.

      Направив Мрака на её эмоции, я пытался добраться до них, но никак не мог. Лай чувствовала, что её вскрывают, хмурила брови, закрывала глаза, стараясь расслабиться, но это не помогало.

      – Я же говорю… случайно заблокировала. Но, видно… от души!

      – Сильно ругались?

      – Не больше обычного… – пожала злючка плечами, но грусть в глазах говорила об обратном.

      – Давай так… я направлю своего Кхела вскрывать твои эмоции, а если не получится, то попробуем по-твоему… – Лай посмотрела на меня с надеждой, и я не удержался и добавил: – …вечером! Идёт?

      – У меня выбор не слишком велик. Ребята уже пытались вернуть мне хотя бы тактильную чувствительность. Опыты ставили: иглоукалывание делали, грели, морозили, резали – всё без толку. Рид даже руку сломал в неудачной попытке… – грустно ответила она, натянуто улыбаясь, чтобы не выглядеть совсем уж бесчувственным чудовищем. Она рассматривала свои пальчики и явно думала о том же, о чём и я – «Почему именно от моего прикосновения ей стало больно?!».

      «Может, потому что рассердился и неосознанно разгорячил ладони, когда прикоснулся к незалеченному ожогу?!»

      – Ему самому руки вырвать нужно за это, – проговорил я, посмотрев в окно, чтобы прямо тут не психануть. – Вечером жди, я приду, будем тебе желание