К строевой – годен!. Михаил Серегин

получил подробный инструктаж – на какой этаж подняться, по какому коридору пройти и в какую дверь стучать.

      Папа ломанулся впереди сына. Мама только покачала головой.

      – Лейтенант! – крикнул дежурный в микрофон, и динамики, установленные в коридоре, загудели.

      Мудрецкий повернулся только после второго обращения. Он не допускал и мысли, что это к нему.

      Капитан поманил его рукой. Через стекло Юра видел, как шевельнулись губы: «Иди сюда».

      Отключив внешнюю связь, капитан наклонился к окошку.

      – Зачем родителей привел?

      – Они сами.

      – Пап и мам больше нет. Чем быстрее ты это поймешь, тем легче будет дальше. Иди.

      Пока поднимались по лестнице, папа успел дважды споткнуться и испачкать обе брючины.

      Подошли к обшитой деревянными рейками двери, на которой значилось: «Майор Лихой А.В.».

      – Сюда, – подтвердил сын.

      Папа в неврастеническом порыве схватился за ручку и рванул ее. Собственную голову он убрать не успел.

      Мудрецкие вошли в кабинет без стука, если не считать звона папиного калганчика.

      Хозяин сидел за столом, пил чаек из белой чашечки изящного фарфора. Посмотрев на визитеров, майор поставил чашку, погладил лысину, поскреб гладко выбритую щеку.

      Само собой получилось так, что папа, мама и сын построились в шеренгу перед работником военкомата.

      – Здравствуйте, – вежливо и тихо поздоровался папа.

      – Здравствуйте, – вежливо и тихо поздоровалась мама.

      – Здра-се, – пыхнул Юра.

      – Доброе утро, – улыбнулся Лихой. – По какому вопросу?

      Можно и не спрашивать, все на лицах написано. Но разговаривать-то надо. Люди встревожены, ясное дело.

      – У моего сына зрение минус три и язва! – выкрикнул в лицо майору раскрасневшийся папа.

      Лихой посмотрел в свою чашку. К сожалению, чай кончился.

      – Простите, я не понял, язва на глазу?

      – Он издевается! – не выдержала и взвизгнула мама, после чего ее затрясло и пришлось сесть на стул, дабы легче перенести накатившую на нее стадию бабьего рева, замешанную на волнении.

      – Прекратите над нами глумиться! – забасил растянуто папа. – Я отдал жизнь, работая на Родину! Вы не имеете права забирать у нас единственного сына!

      Майор снова спокойно прочесал блестящую лысину.

      – Отдали жизнь? Тогда почему вы до сих пор живы?

      – Я буду жаловаться на вас!

      Мама, сидя на стуле, заревела еще громче.

      Лихой причмокнул.

      – Да. Тяжелое утро. Господа и дамы, вы вообще ко мне по какому вопросу?

      – Мне пришла повестка, – сделал шаг вперед Юра, протягивая бумажку.

      – А-а-а-а. Случается. Это не ко мне. Дверь напротив.

      Папа потух, мама перестала реветь.

      – Извините, – промямлил Юра.

      Они вышли из кабинета и подошли к противоположной двери. Вроде такая же табличка «Майор Лихой С.В.».

      Папа снова словил дверью по башке.

      – Да что у них тут, –