К строевой – годен!. Михаил Серегин

Витя стал оседать вниз. Поддев ногой табурет, сержант успел подставить опору новичку под зад, прежде чем он рухнул на пол.

      – Никогда не спорь со мной.

      Рюкзак! Его рюкзак унесли!

      Пока он хватал ртом воздух, из угла доносился хриплый, вялый голос невидимки.

      – Колбаску в тумбочку. В мою, дебил. Мыло – говно, паста – говно, бритва – говно, лезвия – говно. Мыльно-рыльные отдай. Э-э-э, ну ты, иди сюда.

      Витек от такого гостеприимства оторопел. Встал с табурета и, шатаясь, пошел на голос.

      На кровати, закутавшись под подбородок, лежала бледная рожа, покрытая мелкими язвочками, со здоровым синяком под заплывшим глазом.

      – Два года назад и я был таким, – закатив неповрежденный глаз от нахлынувших воспоминаний, протянула рожа.

      – Батрак, поздравь товарища с прибытием.

      Сержант, сидевший на противоположной кровати, нанес удар Витьку сапогом по голени.

      От резкой боли Резинкин упал на колени.

      – Кирзовые сапоги нам здесь для этого выдают, – прокомментировал тип с фингалом и тихо захихикал. – Как тебя зовут?

      – Витя, – промычал новобранец. – Виктор Резинкин.

      – Ты кто, Резина?

      – Я водитель.

      – Садись рядом с сержантом.

      Морщась от боли, Витя осторожно сел. На этот раз локоть соседа влетел ему в ухо.

      Солдатик как шуршал зубной щеткой, так и шуршал с увлечением. Не останавливался. Видно, понравилось.

      – Ты еще не знаешь, почему сержант тебя ударил, а я скажу. Ты не водитель, ты запах[1]. Ты даже не дух. Твоя присяга еще не скоро. В наряды ты ходить не будешь до присяги, будешь тащиться от службы. Жрать и спать.

      Шуршащий воин снова запищал, обозначая смешок.

      – Мое имя Константин, – голос из-под одеяла стал торжественным, – фамилия Кирпичев, а рядом с тобой сидит твой самый главный командир – сержант Евгений Батраков. И не держись ты за голову, тебе же не больно, я знаю. Вот это было больно, – и из-под одеяла показался толстый палец. Дотронувшись до подбитого глаза, Костя стиснул зубы.

      В казарму вбежал ефрейтор в зеленой фуфайке нараспашку. Резинкин не знал, радоваться ли появлению еще одного человека. Он мечтал только, чтобы все, что произошло с ним только что, стало как можно дальше по времени от настоящего.

      – Женя, пошли в парк, – худощавый, комплекцией походивший на Резинкина, ефрейтор запыхался. – Ты кто? Запах? – На человека, сидящего в джинсах, кроссовках и синей болоньевой куртке, надетой поверх серого свитера, в казарме не обратить внимания нельзя. Хотя бы потому, что все те, кто не в форме, напоминают о свободе, а это раздражает. Очень.

      – Петрусь, кто тебе сказал? – Батраков не собирался подниматься.

      – Начштаба. Если мы не запустим к завтрашнему утру «МиГ-15», нам п…да.

      – Пошли, Резина, служба начинается, – Батраков встал сам и поднял за шиворот куртки охреневшего от гостеприимства Резинкина.

      – Авиационный керосин привезли? – Женя незаметно подмигнул ефрейтору Петрушевскому.

      – Полно,

1

Запах – солдат до присяги.