Серебряный единорог. Сергей Кириченко

спорткомитета ни слова не понимал по-русски, переводил Тумэн. После непродолжительной беседы Булат-Цогоо уяснил, что гости интересуются историческими сведениями о Чингисхане.

      Председатель не стал откладывать в долгий ящик предоставление сведений о Потрясателе Вселенной. Он достал из стола золотистый круглый футляр, а из него красивую бутылку водки. Тумэн зацокал языком от восхищения:

      – «Чингисхан!» Дорогая водка. Идет на экспорт.

      – А в какие страны? – спросил Пиханов.

      – Э-э, в… дружественные нам страны.

      Бутылка пошла по кругу, гости рассматривали красочную этикетку с портретом Чингисхана, словно драгоценный экспонат музея. Довольный Булат-Цогоо высморкался в платок и кивнул Тумэну. Тот раскупорил бутылку и щедро разлил прозрачную жидкость в пиалы.

      – Чингисхан! – торжественно сказал Цогоо и поднял пиалу на трех пальцах.

      Все поднялись, чокнулись пиалами и выпили крепкую водку. Булат-Цогоо выудил из другого ящика стола знакомую бутылку архи и передал ее Тумэну. Тренер по боксу быстро раскатил архи по пиалам. Цогоо достал из кармана денежную купюру, любовно разгладил и бережно положил ее на стол. С купюры на гостей осуждающе взирал величайший полководец всех времен и народов.

      – Чингисхан! Тугрик! – произнес он не менее торжественно, чем в первый раз.

      Перед третьей бутылкой водки председатель спорткомитета положил на стол набор открыток с портретами Чингисхана, его сыновей и монгольских полководцев. Перед четвертой – расстелил на столе коврик с изображением великого монгола. Тост был один: «Чингисхан!». Разговоры завязывались все душевнее, пьяные выкрики звучали все громче. Вскоре Меркурий обнимался с Булат-Цогоо и обещал ему партнерство в туристическом бизнесе. В шестом часу вечера вся компания вывалилась на улицу, влезла в Уазик и покатила в ресторан, где их поджидал свежий, как огурчик Баторжамц. За ужином, который протекал до одиннадцати, было выпито немереное количество архи и спето несколько русских и монгольских песен. Монголы и Цырендаши станцевали напоследок бурятский танец ёхор, а в ответ Меркурий с Олегом сплясали нечто похожее на камаринскую пляску. После закрытия ресторана вся ватага отправилась в номер. Пили «Жигулевское», целовались и клялись в вечной дружбе. В четвертом часу ночи Анатолийский произнес последний тост за только что установленный европейский рекорд по количеству выпитого спиртного. Опустошив последний ящик пива, монголы шумно удалились, но глава делегации уже не видел и не слышал это.

      Все смешалось в туманной голове Анатолийского: время, места пребывания, люди. Меркурий пил архи, как воду. Архи была повсюду: в ресторане, номере, квартирах Баторжамца и Булат-Цогоо. Монгольская водка текла рекой. Казалось, в Чойбалсане был один непьющий человек – председатель хурала.

      – Он не пьет, потому что у него сердце с правой стороны, – оправдывал начальника Баторжамц.

      В пятое утро пребывания в славном городе имени маршала Чойбалсана Анатолийский, проснувшись со всклоченными волосами