Две сестры. Виктория Лайт

Роббер не посвящает меня в свои замысли, – сухо ответила Люси, оскорбленная в своих лучших чувствах. Для этого человека нет ничего святого! «Пари Реситаль» назвала Флер лучшей актрисой десятилетия, а этому источнику доверять можно!

      – А если подумать? – настаивал Морис. – Ты же в курсе многого, Люси. Ничто не проходит мимо тебя.

      На самом деле мисс Стивенс говорила сущую правду – Джейкоб П. Роббер предпочитал не посвящать ее в дела, ограничиваясь лишь поверхностными указаниями. Все об этом знали, но Морис рассчитывал польстить ее самолюбию и выпытать что-нибудь стоящее. Вдруг она ненароком услышала что-то важное…

      – Он просто вызвал меня и сказал, чтобы я собрала как можно больше информации о Флер Конде, – простодушно пояснила Люси. – Упомянул, что поручит тебе взять у нее интервью.

      Она беспомощно пожала плечами, давая понять, что ее осведомленность на этом заканчивается.

      – Понятно, – вздохнул Морис. – Спасибо, Люси. Если мне понадобится что-нибудь еще, я буду знать, что мне обязательно надо обратиться к тебе.

      Люси зарделась. Интересно, что он имеет в виду под чем-нибудь еще? Она мечтательно подперла подбородок рукой и принялась размышлять на эту весьма приятную тему. О Морисе Шенноне грезили все сотрудницы Даблин Ньюсуик моложе сорока пяти лет.

      И зачем только Роббер держит секретаря, который ничего не знает? – с раздражением думал Морис, возвращаясь к своему столу, заваленному статьями о французской актрисе. Люси, бесспорно, славная девушка, но не мешало бы ей быть посообразительней…

      Морис Шеннон, конечно, не находился в неведении относительно чувств, которые испытывала к нему прекрасная половина Даблин Ньюсуик, но и не был склонен придавать им слишком большое значение.

      Морис родился тридцать четыре года назад в пригороде Дублина в семье ревностных католиков-ирландцев. Он с детства отличался живостью нрава и пытливостью ума, и все попытки родителей воспитать из него воинствующего католика были с самого начала обречены на провал. Морис слишком интересовался жизнью и людьми, чтобы ограничить себя набором догм. Родителей очень огорчал беспокойный характер сына, но в целом Морис не вызывал нареканий. Он хорошо учился в школе, помогал матери с младшими братьями и сестрами, и Шенноны надеялись, что он со временем остепенится, возьмется за ум, пойдет по стопам отца и будет работать в какой-нибудь приличной адвокатской конторе нотариусом.

      Решение Мориса стать журналистом было воспринято в штыки. Профессия эта считалась в их кругах малопочтенной и низкодоходной, но Морис упорно стоял на своем. Он будет заниматься только этим делом и никаким другим. Шенноны наконец сдались, но Морису пришлось пережить еще немало унижений и насмешек со стороны родни, прежде чем он добился признания.

      В возрасте двадцати четырех лет, уже имея за плечами кое-какой опыт работы и несколько интересных, хотя и спорных, статей, Морис впервые переступил порог Даблин Ньюсуик. Ему отчаянно хотелось работать в каком-нибудь крупном издании, и Даблин Ньюсуик подходила ему не меньше, чем любая