Сердцебиение. Наталья Шагаева

глупых девочек. Твоя жизнь зависит от тебя. Чем больше ты меня раздражаешь, тем ближе твоя смерть. Ясно?! – спрашивает он, проводя носом по моим волосам.

      – Да, – тихо отвечаю я, в надежде, что, если я перестану сопротивляться своей участи, возможно, он меня не убьет. В его кармане начинает вибрировать телефон, он отвечает на звонок сухим «да».

      – Добрый вечер, Монах, – четко слышу мужской голос в телефоне, – мой убийца хватает меня за шкирку, ведет в темную комнату и швыряет на диван. Отходит к окну, продолжая разговор. Хотя разговором это сложно назвать. Монах, как назвал его мужчина, говорит только «да» или «нет», недолго слушает собеседника, желает ему спокойной ночи и отключает звонок, пряча телефон в кармане. Мужчина отходит к противоположной стене, щелкает выключателем и комнату озаряет яркий слепящий свет.

      Зажмуриваюсь, пытаясь привыкнуть к яркому освещению, перевожу взгляд на мужчину, и впервые могу рассмотреть моего убийцу. Мужчине лет тридцать. У него темно-русые волосы, ярко выраженные скулы с легкой небритостью и немного искривленный нос, будто его ломали. И невероятные, темно-зеленые глаза, пронизывающие меня тяжелым взглядом. А моя смерть не так страшна. И как в насмешку, мою смерть называют Монахом.

      Отворачиваюсь от мужчины, опуская глаза в темно-серую обивку дивана. Мы вроде в помещении, но мне по-прежнему дико холодно, словно я на морозе. Голова немного кружится, и мучительная боль в ноге усиливается в несколько раз. Я чувствую его взгляд на себе, но боюсь поднять глаза и еще раз встретиться с ним лицом к лицу. Сжимаю руки в кулаки, пытаясь прекратить трястись, но ничего не могу с собой поделать, тело не слушается меня. Мой убийца, наконец, уходит в другую комнату, а я подскакиваю с места, сильно закусываю губы от боли в ноге, и несусь к окну. Это всего лишь второй этаж, если я спрыгну из окна сейчас, то вряд ли привлеку внимание, а если я сделаю это завтра утром, когда вокруг будут люди, тогда у меня будет возможность спастись. Так я думаю ровно до того момента, пока не отодвигаю плотные темно-синие шторы и не замечаю на окнах черные кованые решетки. Сажусь назад на диван, и начинаю плакать уже от досады и боли в ноге.

      Откидываюсь на спинку дивана, обхватываю голову руками, сильно сжимая собственные волосы в надежде хоть что-то придумать, а не сидеть в одной квартире с убийцей и ждать своей участи. Поднимаю голову, тру глаза, пытаясь избавиться от слез и рассмотреть комнату, в которой нахожусь. На стенах бежевые обои, напротив большого углового дивана, на котором я сижу, располагается небольшая стенка с огромным телевизором. Множество полок оказываются совершенно пустыми, за исключением нижней, на которой лежат мужские массивные часы с металлическим браслетом, пара книг и какие-то бумаги. На полу постелен большой овальный ковер, а на потолке причудливая металлическая люстра с очень яркими лампами, от света которых болят глаза. Вот, пожалуй, и все, что находилось в небольшой холодной комнате.

      Через двадцать минут в комнату возвращается мой убийца.