Ветер отчаянных надежд. Екатерина Дибривская

счастье, я так и сижу на траве. Только это спасает меня от падения. В глазах темнеет, и я судорожно втягиваю носом воздух. Бакинский смотрит на меня во все глаза.

      – Николай Петрович, – доверительно говорит мой старый шеф новому. – Вы уж не лишайте этот ценный кадр рабочего места. Уверен, вы сработаетесь. Никак ей нельзя без работы, она одна воспитывает ребёнка.

      – Не стоит беспокоиться, Иван Константинович, – рубит Бакинский, не отводя от меня взгляда. – Я не планировал вносить кадровые перестановки.

      – Чудненько, – мягко смеётся старый шеф, – видишь, Полина Викторовна, а ты переживала.

      Я и сейчас переживаю. Какой там! Я в ужасе. Разве в огромном многомиллионном городе могла случиться такая нелепица? Пожалуй, только со мной! Вот только мои переживания никак не связаны с работой. Я всегда могу уволиться. А вот спрятать от Бакинского моего ребёнка, Лёшку, который никак не желает отрываться от своего… родственника, словно их ДНК притягиваются друг к другу как магнитом, мне уже не удастся.

      Но вот сын перестаёт обнимать мужчину, и Иван Константинович улыбается.

      – Николай Петрович, смотрю, вы тоже с сыном? Очень на вас похож! И у Полины сын примерно такого возраста…

      Он всё говорит и говорит, а я не слышу. В моих ушах так громко бухает стук моего сердца, заглушая остальные звуки! Потому что Бакинский хмурится и разглядывает Лёшку теперь иначе. Словно до слов моего бывшего шефа он ещё не сложил части пазла, а после уже точно знает ответы.

      Я пытаюсь встать, подняться уже наконец с травы, размять затёкшие ноги. И Бакинский, видя это, спешно протягивает свою руку и обхватывает ею мою. От липкого страха кружится голова, а в груди сжимаются в спазме сердце и лёгкие. От знакомого обжигающего прикосновения рук этого мужчины во рту пересыхает, и сердце бьётся чаще. Бакинский не спешит разрывать контакт кожа-к-коже, даже когда я уверенно стою на ногах. Всматривается, словно что-то неожиданно вспоминает. Словно прикосновение пробудило неожиданное откровение. Словно он понял, кто я такая.

      Но он лишь вежливо улыбается и отпускает наконец мою руку. А потом поворачивается к моему старому шефу.

      – К сожалению, мне остаётся только мечтать о таком чудесном сыне! – говорит он и треплет волосы Лёшки своей рукой. – Мой… великовозрастный оболтус не вышел… приличным представителем рода человеческого. Азартный игрок и наркоман. Но я, конечно, сам виноват, что выросло, то выросло.

      Он сжимает губы, и я вдруг вижу, как он постарел за прошедшие годы. Это Стас выматывает отца своим поведением. Возможно, мстит за то, что произошло. Но, скорее всего, он таким и был – жалким и выматывающим недомужчиной. Точно. Таким и был. Раз позволил произойти тому, что произошло.

      – А у вас, Полина, – Бакинский снова проникновенно смотрит мне в глаза, – замечательный мальчуган. Просто золото.

      – Спасибо, – дрожащим голосом отвечаю я ему и протягиваю руку Лёшке. – Идём, сынок. Мы достаточно нагулялись, пора и позаниматься.

      Вижу, что у моего малыша эмоции бьют через край, и он упирается. Упрямо стоит рядом с… родственником