Тяпкатань, российская комедия (хроника одного города и его народа). Тихон Чурилин

к слободам, слобогжанем, слободным гжанам, айда, да! да айда, ддда-а!!⁶⁸

      Слобод – 5: Подмонастырная + Кузнецы,

      Стрельцы + Пушкары + Инвалиды. Росч

      и лесов при них – по числу: пять.

      Сады, огороды, земля пахотная и

      луговая. Дон-река – обчая.

      3. Тяпкатаньский сон

      Один раз, в холерный год, девяностый какой-то¹, уснул город, слободы и росщи с лесьми и тяпкатаньской Чёрной Горкой в полдни.

      Была маслена, подпрощённый², одни – ели по старому, другие – блинков с глинкой поцапали и набили чрево. Но уснули все. Спал всласть даже хожалый на каланче. Спал даже бессонный телеграф, в Чудилинском доме – вышло чудно – и чу́дно. Псы, козьё, бараны, утки и индейки индо уснули заканпанию. И видел весь город, слободы, Задон, росщи, леса и тяпкина Чёрная Горка один сон: старину седую, Тяпкино время, всмен с нашинским тогдашним. И сон был записан, как чудо монахом-учёным и писателем, пиитой духовного рая и стихознаем, Таисием, казначеем³. Вот он:

      «Братие. Егда познаша чудо, чудес свет, не захочешь познанию мирской прелести, земного греховского бытья.

      Истинно говорю вам, всем мирянам, братиям нашим: бдите в духе, пребывайте в посте, в молитве богу вашему. Соприкосайтесь познанию мудрости, духовной, слаще пчелия мёда, слаще пшена сарацинского⁴, млека и вина. И слаще прелести бесовских жон, иже блазня ныне и присно и во веки. Аминь.

      Братие. Внимайте записи сей, летописи скромной, иже⁵ рукой летописца товременного, раба божия, вписано в летопись лет. Летопись и сказание сие о сих, иже предста предвнутреннея очи многих и многих рабов божиих, поелику всевидевшими были все, весь град божий и древний, Тяпкатань. Во имя господне благое и присвятое, духом божьим опаримое, передаю вам сие в назидание и сведение.

      Благослови, господи, начать сказ сей:

      Был год от Хе-ре⁶ тысяча восемьсот девятидесятый, когда бедствия пришли испытанем на град и сёла и веси⁷, когда год поверг всё и всех в трепет и скрежет зубовный, трус и мор пошли рядушком, и с нищетой и смертью соединялись паки и паки⁸. Была бо́лесть тяжкая, рекомая: холера и как зараза внедрялась судьбами неисповедимо в людях, их умерщвляя. Был плач и морок и тоска и мор лютый. Но когда пришла неделя сыроедна, рекомая: масленице – взыграша сердце усталое, обчее, града, и в остатний раз отдался он греху: объедения, опивания и гульбе с жонками и девками легкоживными, нетяжкого поведения.

      И, отдаваясь гульбе, пианству и обжиранию, не забыли разнествования сословного и имущественного паки и паки.

      Разно пили, разно пожирашо и баловали плотию, в оправе и драгоценной и дрянной, учиняща разно, но дружно.

      И под прощёное воскресение объелись блинов все разно, но дружно – и при этом деянии были совместно пьаны до бесов и зелени я́довой. И нашед сон на них, на людей и животных и даж на древо лесные и садовые и на растения и на злаки под земью и поелику, дух шёл велий⁹ спиртной, опьянели даж и бездушные