Ну, здравствуй, жена!. Татьяна Абалова

венчал ирокезский гребень, конец которого густым хвостом падал за спину. По сравнению с прадедовской амуницией, доспехи выглядели изящными, словно были сделаны для ребенка.

      – Они принадлежали Карторе, – Тиль указательным пальцем погладила вырезанный на груди герб в виде двух скрещенных мечей. – Правда, трудно представить, что она когда-то была столь миниатюрной?

      Юля стояла, открыв рот.

      – Красотища…

      – Хочешь примерить? Вы чем-то с Карторой даже похожи.

      – Боюсь, у меня случиться приступ клаустрофобии. Меня однажды на МРТ послали, так я не выдержала. Кричала до тех пор, пока не выбралась на свободу.

      – Эмэртэ – это тоже доспехи?

      – Ну, типа того…

      ***

      Юлька проснулась рано. Еще не встало местное солнце. Но Тарилла и не думала показываться, потому как за окном стадом длинношерстных овец плыли тяжелые тучи. Дождь с упорством барабанщика лупил по жестяным навесам и вместе с ветром, гудящим в камине, исполнял заунывную партию «Тоски». В названии их оперы ударение следовало ставить на вторую гласную.

      «Интересно, а зимой здесь холодно? – лениво размышляла Юля, кутая озябшие ноги в одеяло. – Может, пора запасаться дровами? Или попросить, чтобы на эти столбы натянули полог?»

      Из исторических фильмов она знала, что кроватные балдахины сохраняли хоть какое-то тепло, а мужчины и женщины надевали на ночь длинные до пят рубашки и ночные колпаки.

      «Да что говорить, в Англии испокон веков спальни были холодными. Ничего, и я как-нибудь перезимую».

      Подумала и тут же отругала себя, поскольку «как-нибудь перезимовывать» не хотела.

      «Пора бы врачам озаботиться моим состоянием. Мама, наверное, уже приехала в Турцию и сидит у моей кровати. Держит меня за руку. А вторую – на своем животе. Ей ведь нервничать нельзя».

      Юлька заплакала, жалея себя, маму и ее еще неродившегося ребенка.

      – Кто здесь мочит слезами подушку? – Тиль Грасси склонилась над кроватью и поцеловала страдалицу в лоб. Эта нечаянная ласка вызвала еще больший водопад слез, чередующийся всхлипываниями и причитаниями. – Ну что ты, девочка?

      Тень прижала Юлю к себе. Она баюкала ее, похлопывая ладонью по спине, но ничего не помогало. Юлькины подвывания вписались в оперную партию ветра и дождя.

      «Она там… а я… а у нее ребеночек будет… а я…»

      Тогда Тиль запела. Голос ее был неожиданно молод и силен.

      Тильри-дум-дум-дум, скачет к нам король,

      Тильри-дум-дум-дум, волосы как смоль,

      А глаза как синь, губы алые,

      Но не любит он. Нежеланна я…

      Ему б к той бежать, что нежна как ночь,

      От нее иметь сына или дочь.

      Но не может он жену вы-би-рать,

      Не на ту он строн будет надевать.

      Тильри-дум-дум-дум, скачет наш король,

      Тильри-дум-дум-дум, волосы как смоль…

      – И ваш король тоже не может жениться по любви?

      В памяти Юли всплыл образ милорда. Волосы как смоль, губы алые…

      – Такая привилегия, должно быть, дана только