Всё могут короли. Одним росчерком пера. Пять слов на букву "л". Ирма Гринёва

ночью.) Нельзя сказать, что враги бросились вспять, но и от границ Инверслида отступили.

      Но ничего этого Аонгус уже не увидел. Король не остался сторонним наблюдателем битвы под охраной свиты, как то было принято правилами ведения войн, а кинулся в самую гущу событий, когда его войско дрогнуло под натиском сумевшего оправиться от неожиданного удара противника, и тем переломил ход боя в свою пользу. И он, и его свита храбро сражались даже когда были сбиты с коней. Даже, когда их ранили, и кровь заливала лицо, мешая рассмотреть противника. Даже, когда щиты были порублены в щепы, а правая рука не могла уже поднять меч, истыканная стрелами…

      ¹⁸ – в переводе – «единственный выбор»

      8

      Очнулся Аонгус в незнакомом месте. То ли в шалаше, то ли в палатке. Нестерпимо хотелось пить. Но он сдержал своё желание. И подавил стон от боли израненного тела. Мозг работал чётко и ясно – сначала надо разобраться, где он. В плену у врагов? Или на руках у друзей?

      В проёме откинувшегося полога показался тонкий силуэт, и Аонгус поспешил закрыть глаза. Кто-то осторожно приблизился к нему и положил прохладную ладошку на его лоб. Этот простой жест доставил королю неизъяснимое блаженство.

      – Слава богу! – произнёс смутно знакомый голос, – Кажется, жар спал.

      Аонгус перехватил руку и открыл глаза.

      – Эй, Ваше Величество! Отпустите! Больно же!

      – Тэмхас, дружище! Это ты? – обрадовался король.

      – Я! Кто же ещё? Лечишь тут, лечишь, – проворчал мальчишка, – а они, не успеют встать, как руки начинают выкручивать. А то и нож к горлу приставляют.

      – А что, и такое бывало? – удивился Аонгус.

      – А то! Делают вид, что бездыханным трупом валяются, а сами так и норовят напасть. Я, вообще-то, не в обиде, лишь бы выздоровели, но так же и убить не долго! Вы, как, Ваше Величество? Болит что? Знахаря позвать? Себя помните? Что было помните? – забросал короля вопросами Тэм.

      – Прекрати трещать! У меня и без тебя в голове звон стоит. И подай воды, – как можно более строго произнёс Аонгус.

      – Ну, вот! Не успел очухаться, а уже командует! – пробурчал мальчишка, но воду подал.

      Подождал пока король напьётся, и хвастливо сказал:

      – Между прочим, я тут главный! И пока не поправитесь окончательно, так и будет!

      «Ишь, ты! Главный он!», – подумал Аонгус, но на дерзкую тираду обращать внимания не стал. Попробовал сесть. Правая рука ещё болела. Было тяжело дышать, как будто огромный камень давил на грудь. Но лежать не хотелось. Да и надоело всё время смотреть на мальчишку снизу вверх. Тэм возражать возне раненого не стал. Помог подняться, заботливо подоткнул подушки, чтобы удобнее было сидеть. Аонгус устроился и спросил:

      – И где же это «тут»?

      – Ну, тут, у нас в лагере. Э-э-э! Да Вы же про нас ничего не слышали! Мы знаете кто? Партизаны! У нас тут кого только нет! И стражники, и ремесленники, и торговцы, и крестьяне! И лекарь свой есть, и травница. И кузнецы, и плотники. Господа только не задерживаются.