Пепел и сталь. Брендон Сандерсон

глаза, стараясь придать себе заспанный вид. Расстегнув рубашку, она подождала, пока стук повторится, и лишь тогда открыла дверь.

      Кельсер прислонился к дверному косяку. В спину ему светила та единственная лампа, что горела в коридоре. Высокий мужчина критически оглядел растрепанную Вин.

      – Ну? – спросила она, стараясь, чтобы голос звучал сонно.

      – Что ты думаешь о Марше?

      – Не знаю, – ответила Вин. – Я не успела его рассмотреть, ты же всех выгнал.

      Кельсер улыбнулся:

      – Не желаешь признавать, что я тебя поймал?

      Вин чуть не улыбнулась в ответ. Ее спасла лишь выучка Рина. «Больше всего бойся тех, кто хочет добиться твоего доверия». Голос брата как будто прозвучал в ее голове. Да, этот голос усилился с тех пор, как Вин встретилась с Кельсером, и все ее инстинкты были на взводе.

      Кельсер какое-то время изучающе смотрел на нее, потом отступил на шаг.

      – Застегни рубашку и пошли со мной.

      Вин нахмурилась:

      – Куда мы пойдем?

      – Начнем тебя учить.

      – Прямо сейчас? – изумилась Вин, оглядываясь на окно.

      В щелях ставен не видно было ни малейшего признака света.

      – Конечно, – усмехнулся Кельсер. – Прекрасная ночь для прогулки.

      Вин привела в порядок одежду и вышла в коридор. Если Кельсер действительно собрался учить ее, она не станет жаловаться, который бы ни был теперь час. Они спустились на первый этаж. В мастерской стояла темнота, в тенях притаились наполовину готовые стулья и прочая мебель. Однако в кухне горел яркий свет.

      – Погоди-ка минутку, – бросил Кельсер, направляясь к кухне.

      Вин замерла в тени и лишь вытянула шею, заглядывая в освещенное помещение. Там за большим столом сидели Доксон, Бриз, Хэм и Колченог со своими подмастерьями. На столе Вин увидела эль и вино, хоть и в небольшом количестве: мужчины ели пышные ячменные лепешки и тушеные овощи.

      Из кухни доносился смех. Не тот грубый хохот, к которому Вин привыкла в берлоге Камона, а совсем другой – мягкий, говорящий об искреннем веселье и прекрасном настроении.

      Вин и сама не понимала, почему не решается войти. Она колебалась… как будто смех представлял собой некий барьер и намного безопаснее было оставаться в темной пустой мастерской. Она наблюдала и не могла подавить в себе желание очутиться там, рядом со всеми…

      Кельсер вернулся очень быстро. Он держал в руках свой мешок и еще какой-то небольшой узелок. Вин с любопытством посмотрела на узелок, и Кельсер, улыбнувшись, протянул его.

      – Подарок, – сообщил он.

      В узле оказалась одежда – мягкая, скользящая между пальцами, – и Вин почти сразу поняла, что это. Плащ рожденного туманом. Как и плащ Кельсера, он был сшит из отдельных полос ткани.

      – Ты удивлена, – заметил Кельсер.

      – Я… его не заработала.

      – При чем тут «заработала»? – пробормотал Кельсер, надевая собственный плащ. – Ты есть то, что ты есть, Вин.

      Она немного помедлила, потом набросила плащ и завязала