Второй шанс. Его дочь. Марика Крамор

какая-то опасность есть?

      Металл в мужском голосе не позволяет отмахнуться полностью.

      – Сейчас все хорошо, но врачи говорят ее беречь. Щадящие спортивные нагрузки и все такое, – на самом деле, там много чего, но зачем это Адаму сейчас… если захочет – как-нибудь в другой раз расскажу. А сейчас меня слегка пугают плотно сжатые челюсти и недобрый огонёк в глазах.

      – Ты мне не хотела об этом говорить?

      Я даже Леше ничего не рассказывала. Мужчина знает лишь облегченную версию: у дочери небольшие проблемы с сердцем, нужно наблюдать. Все.

      – Если ты через три месяца забудешь о ее существовании и начнёшь устраивать свою жизнь, к чему лишние разговоры? Наши проблемы… они только наши.

      Он горестно прикрывает глаза и отворачивается на пару секунд. Пытается восстановить душевное равновесие. Понимаю, тяжело мои слова воспринимать.

      Подбородок Адама недовольно выдвигается вперёд, а сам мужчина приближается вплотную. Он выше меня и теперь опасно нависает. Цедит сквозь зубы:

      – Юля, – прерывисто выдыхает, – прекрати так себя вести. Я о дочери не забуду. Как бы тебе этого ни хотелось. Я хочу все знать о ней. Особенно то, что касается здоровья. Особенно проблемы в этом плане. Особенно если я могу помочь.

      – Я тебя услышала. Если ты чем-то сможешь помочь – узнаешь об этом первый. Мне кажется, тебе пора.

      Адам хмурится. Я вижу, он еле сдерживает эмоции. Я подумаю, в какой форме и что ему открыть. Возможно, копии медицинских заключений сделаю. Возможно, просто кратко расскажу ему подробности… А возможно, я и так все делаю правильно…

      – Как конкретно сейчас обстоят дела? Вы регулярно показываетесь врачу?

      – Да. Она живет обычной жизнью. Как все дети. Не считая некоторых ограничений.

      – Она хочет заниматься танцами. Это запрещено навсегда? Ей вообще серьёзные физические нагрузки противопоказаны?

      – Нет. Я просто слегка ограничиваю. Но приятно, что ты интересуешься ее увлечениями.

      – Есть причины переживать даже сейчас? – настаивает. Он очень взвинчен. Удивительно, как резко он воспринял известие о болезни дочери.

      – Причин нет. Но меры предосторожности никто не отменял.

      Я уже вроде как свыклась с мыслью, что Адам так или иначе будет присутствовать в жизни дочери. Мне бы, конечно, не хотелось с ним пересекаться на постоянной основе… но если ему очень уж хочется и он так активно настаивает…

      – Юля. Я хочу, чтобы ты понимала. Аня не только твоя дочь, но и моя. Если ты будешь это отрицать потом и способствовать тому, чтобы наше общение с ней сошло на нет…

      – Успокойся. Не буду. Общайтесь, – спокойно проговариваю прямо в его лицо. И… готова поклясться… ощущаю жар его дыхания. На своей щеке. – Ты все выяснил? – отворачиваюсь.

      – Самое важное. Что ее жизни и здоровью сейчас ничего не угрожает. Правильно?

      – Правильно, – опускаю глаза в пол. Не хочу встречаться с ним глазами. Он столько всего пропустил… Столько