Мортен. Охвен. Аунуксесса. Александр Михайлович Бруссуев

что-то.

      Охвен махнул рукой:

      – Ладно! Ты, вероятно, это заметил? – спросил он, доставая из-за спины продолговатый сверток кожи. Он раньше был перевязан тесемками, но теперь эти ленточки просто свисали, как бессильно опущенные руки, или, даже, щупальца. Когда-то, туго перевязанные, они придавали некую форму свертку, настолько характерную, что я без всяких сомнений решил: там меч. Конечно, вариантов могло быть много: от большой дудки до маленького посоха, но мне хотелось думать определенно.

      – Это меч? – спросил я, почему-то затаив дыхание.

      Охвен, прищурив глаза, посмотрел на меня.

      – Нет. Это не меч.

      Меня эти слова несказанно расстроили. Так бывает, если дарят тебе горшочек с медом, а потом выясняется, что он нагло пуст – кто-то стремительный успел съесть все лакомство до тебя. Конечно, ты виду не подаешь, что опечалился, но, ей-богу, физиономия у тебя становится откровенно удрученной.

      – Точнее, это не совсем меч, – сжалился надо мной Охвен. – Это гораздо серьезней. Да, впрочем, чего уж тут говорить – смотри сам!

      Он развернул сверток и положил себе на колени простые ножны из толстой серой и на вид очень плотной неизвестной материи, в которых пряталось что-то, имеющее черную, туго завернутую тончайшей кожей, рукоять.

      – Говорят, их сделали из кожи носорога. Есть такой зверь, похожий на чудовище далеко-далеко в Египте. Ростом с гору. Огромен, а глаза, как у свиньи, такие же маленькие. И красные, вдобавок. На носу рог, величиной с нашего друга Бэсана. Только не такой тупой, гораздо острее. Вот бежит этот носорог по земле – а в деревне, что за сто полетов томагавка от него, посуда со столов на пол падает. Люди вздыхают, разбирая черепки и осколки, костя на все лады это чудище. А тот, знай себе, чешет по своим делам, не разбирая дороги, выворачивая по пути с корнем деревья, раздвигая горы. Стрелы его не берут, копья – нипочем, камни от шкуры отскакивают, – сказал Охвен, похлопывая по ножнам.

      Я с уважением посмотрел на маленькую частичку загадочного исполина и попытался его себе представить. Получалось плохо: четко видел только вытянувшегося в струнку Бэсана с заостренной, как бревно в частоколе, головой. Глаза у него были маленькими, злыми и красными.

      – А как же они тогда сумели его добыть? – удивился я.

      – Да очень просто, Мортен, – хмыкнул в бороду Охвен. – Придумали, по крайней мере, два способа, как справиться с таким монстром. Конечно, придумали далеко не сразу. Сначала нападали с чем попало, сетки всякие сомнительные плели, катапульты. Каждая попытка уносила по сто человек. Потом людей стало не хватать. Призадумались, а заказы на носорогов оставались невыполненными. Нашелся, наконец, один умник, который сообразил, как убить этого великана. Делов-то – выкопать яму подходящих размеров, заложить досками и забросать землей. Потом раздразнить, как следует обидными словами и неприличными жестами – и бежать от пышущего праведным негодованием гиганта к западне. Единственное, казавшееся немного неудобным, это то, что носорог-то сам себе на уме. Следовательно,