Мой адрес Советский Союз. Екатерина Яковлевна Воронцова

глазом на столы, оценивая, не мало ли там выпивки. Ребятишки помельче, вроде нас, суетились под ногами, получая то подзатыльник, то конфету. Потом компания взрослых уже навеселе с гармошкой и частушками переходила в другой дом, продолжая застолье, затем в третий и так далее, пока душа желала праздника. Причём я не помню, чтобы кто-то напился до упада, до потери облика или кто-то подрался. Паска продолжалась дня два, потом взрослые шли на работу, а вот качуля оставалась надолго, и молодёжь собиралась там всю весну и всё лето. В один из таких весенних дней мы с Людкой, Грапкой и Маруськой мирно качались на огромной качуле. Подошли взрослые парни, Толька Бобылев по прозвищу Косорылик и Аркашка Чукавин. В нашей деревне редко кто обходился без прозвища, но семьи нашей дружной компании были как раз из таких.

      – Ну-ка, мелочь пузатая, слазь! Сейчас мы качаться будем!

      После недолгих переговоров Людка с Грапкой отошли, а мы с Маруськой упёрлись.

      – С какой это стати мы должны уходить? Мы раньше вашего пришли.

      – Мы сильно будем качаться, вы испугаетесь.

      – Да не испугаемся мы.

      – Да ну вас, ещё упадёте.

      – Не упадём, мы крепко будем держаться!

      – Ну тогда не орите, если страшно будет!

      – Давайте качайте! Вам самим быстрее страшно станет!

      Маруська села к самой верёвке и держалась за неё двумя руками. Я сидела рядом и держалась за верёвку через Маруську одной рукой, другой я держалась за доску. Парни раскачивали всё сильнее и сильнее. Доска описывала уже больше половины круга.

      – Кать! У тебя карман есть?

      – Есть, а чё?

      – Да мне мама гребёнку вчера купила, а она у меня вылетает из волос. Возьми в карман, а то гребёнка вылетит, сломается, а мне попадёт.

      – Давай!

      Я отпустила верёвку, чтобы взять гребёнку, а Маруська в это время сунула мне её в карман. Лёгкой пташкой слетела я с доски и, описав дугу, метров с семи шмякнулась на землю. Сразу стало темно. Через какое-то время я поняла, что меня тормошат Толька с Аркашкой. Девчонки стоят рядом. Лица у всех перепуганные.

      – Кать! Ты чё, ты чё?

      – С тобой всё в порядке? Где болит, Кать?

      – Нигде…

      Меня всю насквозь кололи миллионы мелких иголок. В теле и в сознании были сплошная вялость и равнодушие. Но всё-таки каким-то уголком сознания я побаивалась, что мне может крепко влететь от мамы. Я начала медленно вставать.

      – Ну ты сможешь сама-то до дому дойти?

      – Смогу…

      Может, тебя довести?

      – Не надо.

      – Ну давай потихоньку…

      Мы с Людкой пошагали в сторону дома. Обломки новой Маруськиной гребёнки остались лежать на месте моего падения.

      Весна быстро перерастала в лето. Все, кто мог, с утра до вечера копались в огородах, успевая вскопать и посадить всё, что нужно в хозяйстве. В такую пору ни песен, не басен не было слышно. Трактористы уходили на работу потемну