Единственная для сурового. Алиса Франц

будильника. Очень раннее утро, по углам комнаты ещё таился предрассветный сумрак.

      Часы показывали 6:20. Но в квартире стояла идеальная, густая тишина. Некоторое время я лежала и прислушивалась, ожидая, что Суровый как-то обозначит своё присутствие. Но оказалось, что мужчины нет ни в одной из комнат.

      Во сколько же уехал Суровый? Почему я не проснулась и ничего не заметила? Должно быть, я сильно устала и перенервничала, поэтому спала крепко. Утро я провела за уборкой. Можно сказать, что в этом почти не было необходимости. Потому что в квартире царил порядок, а вчера я довела его до состояния идеальной чистоты. Но мне нечем было занять себя и после лёгкой зарядки я скоротала время за уборкой.

      Только в спальне Сурового я не стала наводить порядок, потому что мужчина был недоволен, что я нарушила его границы и вообще высунула нос, давая о себе знать. Я лишь приоткрыла дверь и снова закрыла её. В комнате царил порядок и даже постель была почти в идеальном состоянии. При взгляде на чуть помятое покрывало можно было подумать, что Суровый едва прилёг и почти сразу же встал. Как человек и как мужчина, Суровый оставался для меня загадкой. Я могла бы целые сутки напролёт ломать голову над тем, что он из себя представляет и какие тайны скрывают его тёмные глаза. Но решила не ломать над этим голову.

      Я хотела позавтракать, и как раз в это время зазвонил мой телефон. Глупое сердце ёкнуло и пропустило удар, когда я заметила имя на экране «Суровый». Я вытерла мокрые руки о бумажное полотенце и задержала дыхание на несколько секунда, прежде чем ответить на входящий звонок.

      – Доброе утро, Настя.

      – Доброе утро. Я не заметила, как вы уехали из квартиры.

      – Очень ранним утром. А что? – внезапно спросил с усмешкой мужчина. – Хотела проводить меня?

      – Ничего подобного я не хотела и вряд ли захочу. Это просто элементарная вежливость.

      – Иначе говоря, ты говоришь то, что, как сама считаешь, должна сказать, а не то, что ты хочешь сказать на самом деле. К чему усложнять?

      – Если бы я сказала всё, что захочу, то это вам точно не понравилось бы.

      В ответ Суровый издал лёгкий смешок, как будто его забавлял наш разговор.

      – Плохо спала? Или ещё что-то?

      – Всё замечательно. Кроме того, что моей жизнью теперь распоряжаетесь вы.

      – Не драматизируй, Настя. Тебе не к лицу.

      – Разве у вас не полно своей работы? – спросила я внезапно и с враждебными нотками в голосе.

      Суровый ещё не сказал мне ничего плохого. Но меня раздражала его манера постоянно подчёркивать собственное превосходство и навязывание своего взгляда на жизнь. Он был мужчиной, обладающим большой властью и авторитетом. Разумеется, он мог позволить себе говорить всё, что вздумается. Глупо было ожидать того же от меня! Да если бы я только осмелилась высказать ему всё, до последней мысли, мне бы не поздоровилось!

      – У меня много работы. Но я звоню тебе не для того, чтобы потрепаться о пустяках.

      – Да? Мне так не показалось.

      – Сегодня ты бойкая, Настя. Это хорошо. Значит,