Кикимора болотная. Людмила Милевская

думаешь, что ему сразу захочется сделать?

      Жанна лишь пожала плечами и призналась:

      – Не знаю.

      – Ему сразу захочется на руках вынести тебя из этого убожества и осыпать… Ну, уж не знаю, чем он там захочет тебя осыпать, но, поверь моему опыту, обязательно чем-нибудь достойным. Абсолютно уверена, он проявит щедрость.

      В дальнейшем так и получилось. Жанна послушалась меня и окончательно завоевала сердце Михаила. Он пришел в ее дом, с должным уважением отнесся к ее родителям, испросил их благословения, а потом увез ее в свой рай и долго-долго целовал ее пальчики, за что-то просил прощения и клялся, что никогда и ни в чем она больше не будет нуждаться.

      Я даже прослезилась, когда услышала все это. Тонкий душевный порыв, исходящий от мужчины, я не могу воспринимать хладнокровно. Это умиляет меня почти как медведь, танцующий на задних лапах.

      – И когда же теперь свадьба? – спросила я, прикладывая к глазам платочек.

      – Завтра он представит меня своей матери, – ликуя, сообщила Жанна. – И я ее очень люблю.

      – Уже?

      – Да, хотя ни разу ее не видела.

      – Вот и не спеши, – посоветовала я и задумалась.

      Жанна с улыбкой наблюдала за мной и ждала, что я еще скажу.

      – Значит, представит матери? – спросила я минуту спустя. – А почему только матери? А отцу?

      – Об отце он ничего не говорил.

      – Но у него есть отец. Я это точно знаю. Раз о нем не было речи, значит, дело плохо.

      Моя наивная Жанна в недоумении хлопала глазами. Она еще не знала, что женщина с любимым мужем зачастую получает и… свекровь. Не буду выдавать никаких эпитетов, потому что свекровь сама по себе является эпитетом. Уж я-то знаю. Их у меня было (и эпитетов, и свекровей)… Впрочем, чур меня, чур. Даже и вспоминать вредно.

      – Жанна, – сказала я. – Если Михаил собирается представить тебя матери и даже не вспоминает об отце, это значит только одно: мать для него самый главный человек в его жизни. Тридцать лет, а Михаилу именно столько, она жила на своем высоком пьедестале. Она прочно обосновалась там и вряд ли захочет потесниться. Следовательно, тебе предстоит тяжелая жизнь. Я огорчена.

      Жанна испуганно посмотрела на меня и спросила:

      – И что же мне делать?

      – Ах, как жаль, что я не знаю твоего Михаила. Уже этого было бы мне достаточно. Но в любом случае она – подруга моей Тамары, а это говорит о многом. Радует и то, что ты ужилась со мной, следовательно, уживешься и с чертом. Но я хочу тебе счастья, а эта его мать кого хочешь заставит валяться у своего пьедестала. Я это чувствую. Придется брать инициативу в свои руки. Что Михаил знает обо мне?

      Жанна опешила.

      – Ничего? А почему же такая растерянность? Бедняжка потупилась, покраснела и пролепетала что-то нечленораздельное. Это меня насторожило.

      – Ну? Признавайся, Жанна, что ты успела отмочить?

      – Я сказала, что ты моя тетя, – призналась она и втянула голову в плечи, словно я собиралась ее бить.

      Будто я когда-нибудь кого-нибудь била… по голове. Будто нет для этого более