В плену обмана. Наталья Шагаева

опустил руки и позволил ей медленно убивать себя. Когда она пропивала все деньги, то звонила мне и пьяным голосом изображала больную, делая из меня полного идиота. Естественно, я ничего ей не давал – не хотел быть соучастником самоубийства. Тогда она начала продавать вещи отца, дорогие как память мне, да и ей самой. Пришлось вмешаться и выводить ее из запоя, но это все ненадолго, максимум – месяц, потом наступало очередное день рождения или день взятия Бастилии, и ее накрывало пьяным угаром.

      Иногда я даже где-то ее понимал – моя мать всегда была слабой женщиной, тенью за спиной сильного мужчины – моего отца. Его не стало, и она не выдержала потери. Женский алкоголизм только заглушается, но, к сожалению, не лечится. Люблю ли я свою мать? Да, люблю. Только я люблю ту красивую, милую, добрую женщину и ненавижу алкоголичку, сидящую передо мной.

      Она ведь считает меня взрослым мужичком, думая, что мне больше не нужна ее забота, тепло и любовь. А мне иногда нужно просто побыть в стенах любимого дома и поговорить с ней по душам. Но мой дом провонял алкоголем, а мать теряет человеческий облик. Иногда нахожу ее на полу, понимая, что напилась до такой степени, что не дошла до кровати, и меня тошнит от нее. Хочется волком выть и биться головой о стену.

      – Прими душ, переоденься, от тебя неприятно пахнет! – открываю окно, впуская в кухню холодный воздух.

      – Я не могу, мне плохо. Купи мне пива, а лучше вина, нужно прийти в себя.

      – Или опять напиться… Выпей таблетки! Выведи из себя токсины!

      Подхожу к окну, смотрю на старый двор, прикуриваю сигарету и дышу холодным осенним воздухом. Мать наливает себе воды и показательно охает, хватаясь за сердце. Похоже, алкоголь разъел ей мозги, она думает, я куплюсь на ее дешевые спектакли.

      – Слушай, завязывай или я запру тебя в центре для зависимых, – пытаюсь говорить спокойно, потому что какая бы она ни была, она – моя мать, и я не хочу сорваться. – Это не клиника, там не будут прокапывать витаминами и кормить кашей с компотом, там жесткие методы лечения.

      – Кто тебе дал право распоряжаться моей жизнью! – кричит она.

      Затягиваюсь сигаретой, пытаясь отстраниться от ее возмущений и похмельной истерики. Она что-то ещё говорит, требует, просит, но я ее не слышу – ухожу в себя, изучая двор, и глубоко дышу. На мой телефон приходит сообщение, я вышвыриваю сигарету в окно и направляюсь к выходу.

      – Оставь мне денег! – кричит вслед мать.

      – Зачем? Продукты я привез, лекарства у тебя тоже есть, – отвечаю, накидываю куртку, обуваюсь и выхожу из квартиры.

      ***

      – Долго ждать? – спрашиваю Тима, нервно барабаня по рулю.

      – Я не знаю, Гор, – не отрываясь от телефона, отвечает Тимоха. – Север сказал ждать, мы ждем.

      – Ясно, еще бы знать, чего ждать, – говорю, осматривая тротуар и прохожих.

      – Смотри, какая, – усмехается Тим, показывая мне фото брюнетки с голой грудью.

      – Кто такая? – спрашиваю, рассматривая девку. Красивая, но внешность блядская.

      – Не