Курьер. Андрей Григорьевич Силенгинский

– от света фонарей с соединяемых им улиц. Только фонари эти теперь были не электрические.

      Перед перекрестком я остановился. Магический светильник – это красиво все-таки. Никакого абажура, просто застывшие язычки пламени, только белого. Свет ровный, а не трепещущий, как от обычного огня. Не знаю, может, эти два фонаря Яков Вениаминович поддерживает. Его салон, по-моему, ближайший отсюда. Заклинание для создания таких светильников давно стало общим достоянием. Но что интересно, яркость огня всегда постоянна, кто бы, когда и где не произносил заклинание. А вот сколько светильник проживет, зависит от силы мага и от степени его усталости. Магической усталости, разумеется. К сожалению, а может быть, к счастью, ни один кудесник не в силах творить заклинания без остановки. У каждого есть лимит, и у каждого он свой. Словно Некто разбросал по миру горсть драгоценных камней, совершенно не стремясь, чтобы камни были одного размера.

      Еще одна особенность магического огня – он не режет глаз подобно другим источникам света. На него можно смотреть сколько угодно… Чем я, собственно говоря, и занимаюсь. А вроде бы домой спешил. Со стороны, наверное, произвожу впечатление деревенщины, слышавшей о магии только по телевизору. Правда, смотреть на меня сейчас некому – улица почти пустынна, поблизости никого. Свет фар от показавшейся вдалеке машины.

      Надо уже переходить дорогу. А то, если у каждого фонаря останавливаться, до дому только к утру доберусь. Диван, коньяк, телевизор – сказал я себе три магических слова, освободившие голову от посторонних мыслей. Я решительно ступил на проезжую часть…

      Это тоже было красиво – такая дикая по своей неуместности мысль успела пронестись в сознании, когда мягкие лепестки огня вдруг обрели невыносимую яркость, вспыхнули чем-то вроде электрической дуги. Ослепляющий свет полоснул по глазам, заставляя зажмуриться и закрыться руками. Белое пятно в закрытых глазах медленно стягивалось в непроницаемую темноту. Ладони намокли от выступивших слез. Тряся головой и не понимая, что же произошло, я был не в силах думать вообще ни о чем. Например, о том, что стою я на самой середине дороги…

      Пронзительный визг тормозов не вывел меня из ступора. Я по-прежнему ничего не соображал. Но что-то внутри меня – ангел-хранитель или опирающийся на рефлексы инстинкт самосохранения – заставило мышцы двигаться быстрее оцепеневшего разума. Даже не открывая глаз – это в любом случае было бы бесполезно – я рывком бросил себя назад. Полностью избежать контакта с автомобилем не удалось, правое колено получило чувствительный удар, меня закрутило, и я тяжелым кулем завалился на асфальт, чувствительно приложившись боком о бордюр.

      Потом я как-то сразу пришел в себя. Меня удивляло собственное спокойствие. И ясность мысли, пожалуй. Все еще лежа частично на асфальте, частично на тротуаре, я четко осознал, что только что чуть не погиб. Но холодный пот меня не прошиб, и волосы на голове не зашевелились. Я достаточно сдержанно порадовался чудесному спасению и поздравил себя