Сеть для Миродержцев. Генри Лайон Олди

все стихло.

      Только звон в ушах; и пыль медленно оседает на истерзанную землю.

      Со стороны дальних ворот к месту несостоявшейся трапезы приближался тот, кого я не мог не узнать; тем более что только у одного существа во всем Трехмирье всклокоченная голова сидела на безбрежной равнине плечей, изрядно сместившись влево.

      Но надо было лишиться ума, чтобы назвать это существо калекой.

      Я откачнулся от ограды и почувствовал, как чуждые мысли умирают во мне, а дыхание исподволь наполняется грозой.

      И косматая туча накидкой окутала Индру, Миродержца Востока.

      Впервые Брахма-Созидатель медлил, не спеша обменять дар на плоды чужой аскезы. Чудовищное количество Жара-тапаса копилось в одном месте, грозя нарушить равновесие Вселенной – а Брахма колебался. Он прекрасно понимал, что может потребовать взамен царь ракшасов и владыка острова Ланки, неистовый Десятиглавец. И лишь когда аскет принялся срезать свои головы одну за другой и кидать их в пламя костра – Брахме волей-неволей пришлось предстать перед ракшасом.

      Оставалась последняя голова – и шаг до катастрофы.

      Бывший Десятиглавец потребовал дар неуязвимости от богов и демонов. После чего двинул войска на Локапал, и не угомонился, пока не обошел всю Свастику. Кубера-Богач, Петлерукий Яма и я оказались самыми глупыми – мы полезли сражаться. Никто из нас тогда еще не понимал: убей Десятиглавца мой перун или Молот Подземного Мира – дар Брахмы окажется ложным, и Трехмирье вывернется наизнанку, пытаясь соответствовать новому Закону.

      Небо станет землей, Индра – червем, бывшее – небывшим, и ни о чем нельзя будет сказать:

      – Это так, и только так!

      К счастью, нас вовремя остановили; и пыль темницы скрипела у меня на зубах, когда гордый собой Десятиглавец выпускал меня на свободу.

      Посольство Словоблуда умилило ракшаса, а хмель победы и многочисленные дары сделали покладистым.

      Вскоре неуязвимый ракшас, пресытясь Локапалами, рискнул разгневать Шиву, и Разрушитель придавил руки дерзкого горой Кайласой.

      К неуязвимости это не имело никакого отношения, дар Брахмы пребывал в целости и сохранности, а царя ракшасов с тех пор стали называть Ревуном.

      На благородном языке – Раваной.

      – Ты? – спросил Равана, и низкий лоб ракшаса пошел складками.

      Я молчал и смотрел в крохотные, налитые кровью глазки.

      Видя такую тоску, какую не мог представить даже в страшном сне.

      – Ладно,– сам себе кивнул бывший Десятиглавец.– Ладно…

      И повернулся к растерзанной охране.

      – Живо все убрать, мерзавцы! Я кому сказал?! И жрать молоко с булками, прославляя каждый кусок и каждый глоток! Ясно?! А ты, Гаруда… а тебе должно быть стыдно! Понял?

      И я остолбенел на месте, потому что Гаруда понял.

      Глава вторая

      ИСПОВЕДЬ УБИТОГО УБИЙЦЫ

1

      – Завтрак подан, о мои владыки! – радостно возвестил повар, еще не вполне пришедший в себя